И целой обоймы мало - Сергей Донской Страница 7

Услуги предателей оплачивались щедро. Иуда со своими тридцатью сребрениками удавился бы не один раз, а трижды, знай он, какие благодатные времена наступят через два тысячелетия после Рождества Христова. Зарубежные счета изменников Родины ломились от долларовой халявы, они числились членами правлений совместных предприятий, их детишки бесплатно учились в Итоне, им беспрестанно подкидывали различные премии или субсидии, выплачиваемые от имени солидных общественно-политических фондов.

Работать в таких условиях было не только сложно, но и противно. Порой Роднину казалось, что этой неравной борьбе не будет конца, и тогда он обдумывал текст рапорта об отставке, но всякий раз инстинкты старого служебного пса помогали превозмочь апатию. Уж слишком много волков развелось в матушке-России, уж слишком нагло они вели себя, чтобы безропотно терпеть их присутствие. Роднин на дух не переносил всю эту сволочь, рядящуюся в овечьи шкуры правозащитников, инвесторов, радетелей и благодетелей, дабы было сподручней урывать лучшие куски. Мораторий на смертную казнь представлялся полковнику таким же нонсенсом, как запрет на отстрел хищников, терроризирующих мирных граждан. Будь его воля, коридоров в российских тюрьмах стало бы значительно больше. Тех самых коридоров, которые заканчиваются стенкой.

* * *

Вошедший в приемную Роднин был мрачнее тучи. Алтынникова, его личная секретарша, моментально почувствовала, что шеф не в духе, и, здороваясь, воздержалась от приветливой улыбки. Сотрудников оперативного отдела обучали многому, но только не светским манерам. На невинный вопрос: «Как дела?» – вполне можно было услышать: «Спасибо, херово», а какой женщине такое понравится? Алтынникова в точности не знала, как именно прореагирует полковник на улыбчивое «здравствуйте», однако подозревала, что ничего хорошего из этого не получится. Поэтому она решила ограничиться официальным:

– Доброе утро, Василий Степанович.

– Здравствуйте, Светлана Афанасьевна, – буркнул Роднин, прежде чем скрыться в кабинете.

Переведя дух, Алтынникова мысленно похвалила себя за осмотрительность. Шеф обращался к ней по имени-отчеству исключительно в минуты сильнейшего раздражения. Ведь Алтынниковой только-только исполнилось сорок, хотя она была совершенно седая. Однажды после излишне активного отдыха на лыжном курорте ей пришлось перенести трепанацию черепа, а когда сбритые волосы отросли, они оказались уже не светлыми, а белыми. Сначала Алтынникова комплексовала по этому поводу, но потом внушила себе, что серебристые локоны придают ей неповторимое очарование и молодят ее лучше всяких патентованных средств.

Поправляя кончиками пальцев прическу, она подумала, что кому-то сегодня здорово влетит от шефа и что оказаться на месте этого кого-то ей вовсе не хочется.

Между тем уединившийся в кабинете Роднин выглядел не столько сердитым, сколько усталым. Повесив промокший пиджак на спинку кресла, он извлек из сейфа початую бутылку болгарской «Плиски», махнул залпом полстакана и, крякнув, пояснил то ли себе самому, то ли неведомым наблюдателям:

– Для профилактики.

Обычно полковник не разрешал себе таких вольностей, но очень уж ему не хотелось слечь в постель с простудой. Отвары, микстуры, таблетки, растирки, припарки – от одной мысли о всей этой фармацевтической канители у Роднина начиналась легкая форма истерии. Уж лучше алкоголь с утра, чем горячее молоко с содой вечером.

Усевшись в кресло, Роднин посидел неподвижно, прислушиваясь к своим ощущениям. Коньяк бодро растекался по жилам, согревая кровь и желудок, но голова, до которой он пока не добрался, по-прежнему побаливала. Не стоило засиживаться до часу ночи перед телевизором. Но нарушить режим уговорил внук, а Роднин не умел отказывать ему ни в чем. Вот и пришлось смотреть «суперский» боевик про «суперского» шпиона, разъезжающего по заснеженной Сибири в «суперском» авто, оснащенном сотовым факсом, голосовой электронной почтой и баром, в котором хранились охлажденная бутылка шампанского и пара фужеров. Нечего и говорить, что подружка у шпиона тоже была «суперская» – русская дикарка Ксюша Онатопп. Вместо того, чтобы сгорать от стыда за свою дурацкую фамилию, красотка Ксюша гарцевала на экране во всевозможных провокационных нарядах и сыпала загадочными славянскими ругательствами типа «хлибожлер».

И вот результат: прежде чем приняться за дела, полковник Роднин был вынужден взбодриться «Плиской», а потом еще долго массировать виски, дожидаясь, пока пройдет отупляющая боль.

Наконец придя в норму, он нажал кнопку интерфона и распорядился:

– Соедините меня с Центральной поликлиникой, Ксюша. Попросите к телефону подполковника Молоняна.

– Слушаюсь, Василий Степанович, только я не Ксюша, а Светлана, – откликнулась Алтынникова.

Динамик громкоговорящей связи завибрировал от обиды.

– Извините, Светлана Афанасьевна, – смущенно кашлянул Роднин. – Совсем зарапортовался. Вчера работал допоздна, а после бессонной ночи, сами знаете, как башка варит.

Ответом было неопределенное хмыканье. По всей видимости, Алтынникова давала понять, что лично у нее на плечах находится голова, а не башка. И что эта симпатичная голова соображает всегда одинаково хорошо, вне зависимости от самочувствия.

– Еще какие-нибудь распоряжения, Василий Степанович? – без энтузиазма осведомилась она.

– Поищите-ка в энциклопедии слово «хлибожлер», – неожиданно для себя попросил Роднин. – Хочу выяснить, что оно означает.

– Хли?..

– Хлибожлер.

– Странное слово, – пробормотала Алтынникова.

– Вот и я говорю.

– Где вы его слышали?

– Не важно.

Крайне недовольный собой, Роднин отключился от приемной и придвинул к себе папку с входящими документами. Ничего важного в ней не оказалось, как и следовало ожидать. Случись что-нибудь экстраординарное, Роднина проинформировали бы об этом в любое время суток. И тогда ему не позволили бы торчать перед телевизором, любуясь прелестями Ксюши Онатопп.

Листая бумаги и стараясь избавиться от навязчивого словечка «хлибожлер», засевшего в мозгу, как заноза, Роднин услышал приглушенный звонок телефона.

– На проводе подполковник Молонян, – бесстрастно доложила Алтынникова. – Говорите, Карен Арутюнович.

– Здравствуй, дорогой, – прогудел Молонян, когда секретарша отключилась. – Рад тебя слышать. Чем могу быть полезен?

Роднин поморщился. Причиной тому был отнюдь не неистребимый армянский акцент собеседника и даже не южная витиеватость его речи, а чересчур задушевный стиль общения, навязываемый подполковником медицинской службы всем и каждому. Поговаривали, что однажды Молонян даже самого начальника Департамента контрразведки ФСБ назвал «дорогим», хотя это казалось маловероятным. Зная нрав генерал-полковника Молотова, можно было предположить, что подобное нарушение субординации закончилось бы не просто выговором, а разжалованием или отставкой. Тем не менее Молонян занимал прежнюю должность и общался со старшим по званию так, как если бы они находились не на рабочих местах, а за праздничным столом.