Месть кованых фламинго - Донна Эндрюс Страница 7

— Абсолютно уверен, — успокоил ее Тед и в доказательство начал демонстрировать мельчайшие детали своего наряда, в то время как я изо всех сил старалась сохранить серьезное лицо. Не думаю, что миссис Уотерстон решилась бы впрямую озвучить свои сомнения — она, конечно, имела в виду, что, как бы аутентично ни выглядел костюм Теда, вряд ли бы вы во времена колонизации Америки встретили чернокожего, одетого в такое количество бархата, шелка и кружев.

Я перехватила взгляд Теда и слегка махнула рукой в сторону, показав глазами на миссис Уотерстон. Мгновенно среагировав, Тед подхватил ее под руку и, не прерывая беседы, повлек прочь от павильона, чтобы распрощаться с ней в проходе очередным галантным поклоном.

— Я собирался надеть другой костюм, — сообщил он, вернувшись к павильону.

— Какой другой? — спросила Эйлин.

— Тед хотел появиться в наряде беглого раба — в лохмотьях и с кандалами на ногах, — объяснила я. — Еле отговорила.

— И не надо было отговаривать! — воскликнула Эйлин. — Люди обязаны помнить о несправедливости и угнетениях, царивших в те времена!

— Ой, только не начинай! — попросила я.

Тед явно был не в духе. Интересно, его расстроил наш разговор или что-то другое?

— Что случилось, Тед?

Он пожал плечами:

— Я тебе принес…

Тед оглянулся по сторонам и вытащил из внутреннего кармана небольшой квадратный конвертик из плотной бумаги. Компакт-диск, поняла я, — серебряный диск ярко переливался в круглом целлофановом окошке посреди конверта.

— Прячь скорее, пока «Полиция времени» не нагрянула, — сказал Тед.

— Прячу.

Я сунула диск в сумочку — не мою модную, современную сумку, которая была тщательно спрятана за занавеской в подсобке вместе с остальными анахронизмами, а в свисающий с плеча белый льняной мешочек.

— А что это?

— Патч [8]программы «Ремесло», — ответил Тед. — Только не пытайся установить, пока не кончилась ярмарка, подожди до дома.

— Что такое «Ремесло»? — заинтересовался Роб.

— Компьютерная программа для моей работы, забыл? — ответила я.

— Для работы? — удивился Роб. — Я думал, тебе для работы нужны только молоток да железо, прямо как в старые времена.

— Да я же не кую компьютером, я веду бухгалтерию и учет, — объяснила я. — Заказываю материалы и инструменты, записываю, сколько изделий отправлено в магазины и как они расходятся, оплачиваю и отправляю счета, подаю заявки на участие в выставках, составляю расписание — все, все, все.

Обычно Тед просто светился, слушая, как я возношу хвалу его детищу — программе «Ремесло». Теперь же он едва улыбнулся.

— Кстати, Тед, у меня появилась идея. Ты не мог бы сделать страничку в Интернете, куда люди заходили бы, чтобы посмотреть расписание выставок, задать какие-то вопросы, что-то заказать… Тед! Земля вызывает Теда! Прием!

— Извини, отвлекся, — с вымученной улыбкой произнес Тед. — Слушай, мне надо кое-что тебе рассказать.

— Говори, — отозвалась я.

Но прежде чем Тед смог продолжить, откуда-то вынырнул Майкл в компании таких же псевдофранцузов из своего подразделения.

— Ma cherie! [9]— воскликнул Майкл и принялся знакомить меня с ними на жуткой смеси ломаного французского и английского с французским акцентом.

Товарищи, все как один, целовали мне руку и мурлыкали изысканные комплименты. Во всяком случае, я надеюсь, что это были изысканные комплименты. Я учила французский в школе, но так и не преуспела, две недели, проведенные в Париже, превратились для меня в сущую пытку: я ни разу не отведала ничего, хотя бы отдаленно похожего на то, что я заказывала.

Майкл, напротив, говорил по-французски бегло и со столь изысканным акцентом, что даже истинные французы приходили в бешеный восторг. Видимо, именно поэтому он и присоединился к частям французской армии, хотя раньше питал искреннюю симпатию к поверженным британским войскам. Может, просто решил, что у французов форма красивее?

В любом случае Майкл не протестовал против тех бессвязностей, что бормотали в мои обшлага его товарищи, поэтому я решила, что по крайней мере они меня не оскорбляют.

— Enchante! Merci! [10]— стараясь мило улыбаться, бормотала я в ответ на предполагаемые комплименты. Хоть бы Тед меня спас! Но он только усмехнулся, помахал рукой и растворился в толпе.

Ладно, потерпим, рано или поздно даже французским военным надоест стоять на одном месте. Наконец гости обратили скучающе-вежливые взгляды на наш прилавок — вернее, на ту его часть, где стояли изделия Эйлин.

— А это ваша такая посудка? Tres jolies, [11]— сказал один из них таким тоном, что было ясно: на самом деле он считает «посудку» на редкость противной, но хочет сделать комплимент даме, делящей палатку с его собратом по оружию.

— Нет, посуду лепит моя подруга Эйлин. Я продаю вещи посерьезней, — сказала я и отступила на шаг в сторону, чтобы все увидели мою половину прилавка.

— Так вы кузнец? — расширив глаза и забыв про французский акцент, воскликнул тот, что спрашивал про «посудку». — Здорово! А можете починить одну вещь?

— Да, если она металлическая.

— Сломанный штык.

— Без проблем, — заверила я.

— А вот это вы сами сделали? — спросил другой солдат, изучая мою гордость — кинжал.

— Да, — ответила я. — И не только ручку, но и лезвие.

— Вы берете заказы?

Так и вышло, что следующие полчаса фальшивые французы вились около павильона, внимательно рассматривая мои изделия — особенно кинжал. Видимо, увиденное им понравилось, так как они засыпали меня заказами на починку и изготовление всевозможных видов оружия и амуниции.

Надо признаться, сначала их интерес меня вовсе не обрадовал. Хотите — зовите меня торгашкой, я даже спорить не буду, но для меня кузнечное дело — не хобби, а способ заработать себе на жизнь. И хотя я не голодаю, мне давно пришлось уяснить, что я не смогу и за жилье заплатить, если стану давать скидки каждому, кто состоит со мной в родстве, живет по соседству, ходил со мной в один детский сад или, вот как сейчас, разделяет хобби моего бойфренда. Поэтому на вопрос о ценах я дала более чем подробный отчет, слегка завысив некоторые цифры — просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

И вот тут они меня обрадовали — услышав цены, ни один даже не моргнул, наоборот — разобрали мои визитки (даже взяли несколько про запас, чтобы раздать остальным «французам»), заново перецеловали мне руки, похлопали Майкла по спине и удалились, распевая «Au pres de ma blonde».