Виновник торжества - Фридрих Незнанский Страница 7

Потом они посидели на бульваре, покурили, на баб поглазели. Правда, их сейчас особо и не рассмотришь. Все как куклы закутанные. Одни подороже, другие попроще. На тех, что подороже, и смотреть нечего, расстраиваться только, там не обломится. Да и те, что попроще, тоже бывают с подковыркой, гонористые. Витьке бабы по фигу, он только советы дает Карагодину. Вроде группы поддержки. А у Игоря один, но большой плюс. Шинель на нем морская с лычками, и бескозырка ловко сидит на круглой большой голове. Он ее всегда чистит, ленточки проглаживает, чтоб надпись золотыми буквами «Балтийский флот» сразу в глаза бросалась. В темноте под фонарями особенно видно. Правда, моряков в Питере пруд пруди, но и одиноких женщин тоже немало. На всех моряков не хватает. Вот тут-то и Игорь Карагодин может сгодиться. Шинель хоть и потертая, но всегда чистая и пуговицы надраены, сияют чистым золотом. Шарфик белый через день стирает. Старая морская привычка. И как бы башка с утра ни раскалывалась, всегда он морду свою бреет и одеколоном протирает. И любят бабы за это Карагодина. Подтянутый, грудь колесом, лицо румяное, уши на морозе красные. Так и хочется их женским ручкам растереть, чтоб согрелись, бедные.

Но вчера с бабами не повезло. Как сказал Витька — непруха нынче, брат. Все как сдурели — носятся со своими сумками туда-сюда, продуктами запасаются к Новому году. Будто только раз в год едят досыта. Одну пытался склеить, вторую — все посылают, да куда подальше. Разочаровался в них Игорь и с горя с Витькой в кабак завалился. Выпили, пожаловались друг другу на тяжелую жизнь, мимоходом сцепились с какими-то студентами, их оттуда и поперли верзилы охранники. Пришли в другой, там выпили, кому-то в ухо дали, их и оттуда турнули. Да еще с шумом-скандалом. Опозорили перед молодняком, все настроение испортили. Но Витька под шумок успел стянуть с чьего-то столика початую бутылку водки, и ее они допивали уже на бульваре. Витькины деньги экономили — столько горбатился, не за раз же спускать… Домой идти не хотелось, на улице красота — гирлянды, елки в огнях да в игрушках, дорогие магазины сияют сказочными витринами. То олень скачет, совсем как взаправдашний, а на нем верхом Дед Мороз с мешком на загривке. А подарков там — аж вываливаются. То Снегурка в шубке нараспашку… А на ней бельишко сказочное. Что-то его бабы такого бельишка ему не показывали. Наверное, и нет его на белом свете. Только в витрине богатого магазина…

Затосковал Игорь Карагодин, лежа в своей теплой постели и глядя в серый, в мелких трещинах потолок, потому что вспомнил, как замерзли они с Витькой на бульваре, уныло созерцая праздник чужой жизни.

И побрели по домам греться. И остался Игорь без женской любви и ласки. И если и есть кого обнять и к сердцу, жаждущему нежности, прижать, так это костяную черепаху Поручика. Если бы хоть кошка была теплая, пушистая, а то черепаха. Какая от нее радость? Разве что жрет редко. Никогда не просит, не мяучит, за штаны не хватает, потому Карагодин и держит ее. Может, она ела бы и чаще, но раз не просит, зачем ее баловать? Семь лет живет у него и не подыхает, значит, нравится ей такая жизнь. Иногда забьется куда-нибудь в угол, Игорь о ней даже забывает. И когда она неожиданно появляется, целеустремленно перебирая чешуйчатыми, как у доисторического ящера лапами, направляясь к любимому креслу, Игорь удивленно восклицает: «О, Поручик, ты еще не сдох?»

Вспомнив события минувшего дня, Карагодин встал с дивана на синее махровое полотенце, служившее ему ковриком, достал из-под кресла Поручика и прохрипел таким голосом, будто всю ночь на ветру команды отдавал:

— Пошли, бедолага, я тебе капусты дам!

Черепаха зашевелила всеми лапами сразу — не любила, когда ее на весу кверху брюхом носили. Боялась, наверное, что хозяин спьяну шваркнет ее об пол. Но хозяин ее любил и не ронял еще ни разу. Это Витька ее почему-то ужасно боялся и, когда нужно было перенести ее с одного места на другое, подпихивал под нее мусорный совок и так и тащил в нем на вытянутой руке подальше от себя, приговаривая:

— Я ее, Игоряша, не боюсь, ты не думай, просто она мне отвратительна своими когтями. Ты бы их стриг иногда, что ли, а то смотреть тошно.

— Ты на свои когти посмотри, — отвечал Карагодин. — Сам небось по полгода не стрижешь.

Витька никогда не обижался на Игоря.

— Да кто ж их видит, мои когти? Я их стригу, только когда ботинки становятся тесными… А так — нехай себе растут, раз их природа создала.

Карагодин, опустив Поручика на пол и бросив ему несколько листов капусты, взглянул на кресло с кучей одежды. Сам себя укорил: непорядок! Надо все вычистить и выгладить. Вечером, может, романтическое знакомство предстоит. Хорошо бы и полы вымыть, что-то ноги стали липнуть к паркету. Продумал программу-минимум на грядущий день и пошел умываться.

Предпраздничная суета в семье Алехиных набирала обороты. Александр Дмитриевич с утра успел пропылесосить всю квартиру и сидел в кабинете за компьютером, предоставив женщинам полную свободу действий на кухне. Вкусно пахло дрожжевым тестом.

В холодильнике в разных посудинах дожидались своего часа салаты. Курицу Валерия Антоновна собиралась готовить вечером. А тем временем Оля перебирала наряды, аккуратно висящие в шкафу, и советовалась с мамой, какие украшения подобрать к тому нежно-зеленому платьицу, на котором она все-таки остановила свой выбор. Накануне вечером в тесном семейном кругу Оля рассказала родителям о почти что муже Оути, и поскольку она говорила очень живо, прилагая фотографии Оути в разных интерьерах и ракурсах, родители уже успели полюбить его, как Оля и надеялась. Возможно, и не навеки, но во всяком случае то, что они увидели и услышали о нем, им понравилось. Папа очень одобрил решение Оути пожениться после окончания университета.

— Правильно, дочка, прежде всего законченное высшее образование и самостоятельность. Пусть муж гордится образованной женой. Он тогда сможет тебе помочь в карьере.

Валерия Антоновна несколько сомневалась в правильности такого решения. И, как всякая мать, боялась, что дочь упустит выгодного жениха. Уж слишком долго ждать этой свадьбы — целых четыре года! За это время мало ли что может случиться.

— Мамочка, ты не удивляйся, на Западе все женятся поздно, — заметив тень сомнения на лице мамы, постаралась его развеять заботливая дочь. — Там по десять лет встречаются, пока до свадьбы дело дойдет. Я смотрела телепередачу из Италии — конкурс на лучшую пару. Приз — свадьба на сто человек за счет телекомпании. Так все они встречались по семь — десять лет! Успели получить образование, стать на ноги, заработать деньги на самостоятельную жизнь и только после этого решились на официальный брак. Если только не надоели друг другу за эти годы. Заодно и чувства проверили.

Так что все складывалось наилучшим образом — считали Олины родители, радуясь тому, как быстро повзрослела их дочь. А тем временем Оути звонил Оле каждый вечер и заранее выучил русское слово «здравствуйте» на тот случай, если к телефону подойдет кто-нибудь из Олиных родителей.

Оля договорилась встретиться с подружками в студенческом клубе университета. Намечалась грандиозная дискотека, куда были приглашены курсанты Военно-морского училища и Полиграфического института. Оля хотела повеселиться с подружками и вернуться домой после одиннадцати часов ночи, чтобы вместе с родителями встретить Новый год. И Лена вызвалась подвезти Олю к дому, чтобы той не возращаться одной.