Капкан для призрака - Ирина Глебова Страница 7

– Русского авиатора Сергея Ермошина я знаю лично.

Он чуть было не проговорился, что летал вместе с ним, но вовремя вспомнил: ведь он аптекарь! С чего бы это аптекарь оказался в воздухе?

Еще за столом Викентий Павлович заметил, что Эльза поглядывает в его сторону, но быстро отводит глаза. Девушка подошла к нему сразу же, как только окончился ужин и он вышел на веранду.

– Викентий Павлович! – У нее дрогнул голос. – Позвольте мне поехать завтра вместе с вами!

Пока он молчал, раскуривая трубку, девушка то бледнела, то краснела.

– Конечно, Лиза, мы будем рады… Вам уже приходилось видеть полеты?

– Нет… Но я много читала… Мне интересно!

Она закусила губу, стараясь справиться с волнением. Викентий Павлович улыбнулся ей ободряюще:

– И что же вы читали?

– Я покупаю журнал «Аэро и автомобильная жизнь», Санкт-Петербургское издание.

– О! – Петрусенко даже вынул изо рта трубку. Он по-настоящему удивился. – И кого же из авиаторов вы считаете лучшим?

Эльза вздохнула глубоко, переводя дыхание, непроизвольно сжала перед собой ладони.

– Мне нравится Сикорский, Ефимов… – Голос ее опустился почти до шепота, когда она окончила: – Ермошин Сергей тоже…

«Ну и ну! – подумал Викентий Павлович, едва удержавшись, чтоб не покачать головой. – Какое неожиданное совпадение. А что, если познакомить эту славную девушку с Сергеем? Доставить ей такое удовольствие! Будет потом вспоминать всю жизнь…»

Подошла Людмила.

– Представляешь, Викентий, оказывается, здесь и в самом деле никто не знал о полетах!

– Мы газет не выписываем, – сказала Эльза, оправдываясь. – В городе мало с кем общаемся, выходим на рынок или в магазин. Последнее время забот много.

– Вот, Люсенька, – кивнул Викентий Павлович, – Лиза завтра поедет с нами. Она, оказывается, большой энтузиаст летного дела, а вот аэропланов… и живых авиаторов никогда не видала.

– Что же тут удивительного? Я тоже завтра все это увижу первый раз! – Люся подхватила Эльзу под руку, и они пошли в сад. – Надеюсь, завтра погода не испортится.

– Нет, нет, что вы! – зазвенел возбужденный Лизин голос. – Я уверена, будет так же солнечно и тепло!

Викентий Павлович еще немного постоял на веранде, докурил, выбил трубку в специальную урну и собирался уже последовать за женщинами. Но тут отворилась дверь, ведущая в кухню, и на веранду вышла Грета. Эта девушка помогала Анастасии Алексеевне и Эльзе по хозяйству, хотя многое они делали сами. Собственно, кроме Греты и кухарки, слуг у Лютцев не было. Девушка жила в деревне Лиденбах, чьи белые домики и высокая колокольня виднелись на другом конце обширного луга, сразу за оградой пансионата. Каждый вечер она уходила домой и сейчас, видимо, собралась в путь. Но только она начала спускаться с веранды, как рядом оказался Лапидаров. Наверное, он поджидал ее внизу. Грета от неожиданности вскрикнула и тут же вскрикнула еще раз – Лапидаров ущипнул ее за бок.

– Ах ты, лакомый кусочек! – хохотнул он и схватил не успевшую отпрянуть девушку за руку. – Почему ты перестала приходить убирать мои комнаты? На кой дьявол мне старая болтливая хозяйка?

Он говорил по-русски, девушка же, вырывая свою руку, отвечала по-немецки:

– Пустите же, как не стыдно! Вы пожилой, лысый человек, не приставайте ко мне! Накличете беду на свою голову!

– Боишься меня? – Лапидаров отпустил руку Греты, но продолжал загораживать ей дорогу. – А я хорошо заплачу тебе! Марок дам, много марок, понимаешь? Пойдем ко мне в комнату, покажу. У меня их много, я богатый! Понимаешь?

В столовой никого не было, веранда тоже пустовала. Петрусенко стоял в другом, темном ее конце, за большим кустом китайской розы в деревянной кадке – его не было видно. Он с интересом наблюдал происходящее, не делая попытки прийти на помощь Грете. В этом не было необходимости: Лапидаров вел себя нагло, но насилия применять не стал бы. А девушка, судя по всему, могла дать ему отпор, да и не боялась его. Это была невысокая, типично крестьянская девушка, с пышными, тугими формами, крепкими руками, розовощекая, с подобранными в узел светлыми волосами. Легкая в движениях, улыбчивая, она нравилась всем вокруг. Лапидарову, как выясняется, нравилась особенно. Он продолжал загораживать Грете проход, но вдруг буквально отлетел в сторону от сильного толчка. Однако толкнула его не Грета.

– О, Ганс! – воскликнула девушка, спрыгнула со ступенек и прижалась к коренастому крепкому парню. Тот еще не успел разжать кулаки и глядел на Лапидарова, набычив голову. Викентий Павлович усмехнулся: теперь уж точно его помощь не понадобится. Он уже встречался с Гансом Лешке – Гретиным женихом из той же деревни Лиденбах. Парень тоже весь курортный сезон подрабатывал в городе – кельнером в двух больших табльдотах: то утром, то вечером. Иногда, когда мог, он приходил встретить Грету, но чаще его рабочий день кончался лишь к полуночи. Что ж, в курортный сезон сюда со всех концов Германии едут толпы не только отдыхающих, но и желающих заработать. А уж местные жители своего не упускают. От весны до осени в их карманах оседает неплохой капитал, правда, и дается он им нелегко…

– Я вас предупреждал? – спросил Ганс хриплым от злости голосом. – Хотите побаловаться – в городе есть места, вы их знаете. А к честной девушке не приставайте! Руки отобью!

– Я твой тарабарский язык не понимаю! – Лапидаров явно испугался, отступил на два шага, но пытался говорить спесиво.

И вновь Петрусенко усмехнулся про себя: он еще раньше обратил внимание на то, что этот человек изо всех сил старается показать свое незнание немецкого языка. Однако, когда Викентий и Людмила ходили в курзал на водевиль, они видели такую сценку: Лапидаров давал какое-то поручение динстману – посыльному, причем говорил по-немецки. Говорил хотя и с сильным акцентом, но без особых затруднений.

– Я предупредил! – Ганс обнял девушку за плечи. – Пойдем, Грета.

Они ушли. Лапидаров сплюнул, выругался и тоже нырнул в уже потемневший сад.

На другой день вся семья Петрусенко и Эльза Лютц уже через полчаса после окончания завтрака ехали в поезде в Карлсруэ. Все были веселы и оживленны, но особенно девушка. Ее глаза блестели, на губах часто появлялась улыбка – ни с того ни с сего, на щеках алели красные пятна. И без того нежное, милое лицо Эльзы от этого стало просто красивым. Странно было понимать, насколько сама девушка не осознает своей прелести! Она явно считала себя дурнушкой, была слишком застенчива и простовата в одежде. «Впрочем, – подумал Викентий Павлович, – возможно, это синдром «пересаженного дерева». Она ведь выросла и повзрослела в иной стране, а здесь, в Германии, за пять лет все еще чувствует себя чужестранкой».

Словно подслушав его мысли, Эльза стала рассказывать о брате:

– Может быть, вам Эрих кажется грубоватым и нелюдимым? Но это не так! Он очень впечатлительный мальчик и добрый. Только легкоранимый, потому и вспыльчивый.