Нагадали мне суженого - Наталья Андреева Страница 7

– И тем не менее весь город в курсе. Ладно, пишите заявление. Я вас защищу.

– Мне от вас другого надо, – потупилась я.

– И чего же именно? – развеселился он. – Секса?

Он так и сказал: секса. Через «е».

– Нет, конечно! Дело в том, что в нашем городе скоро случится загадочное убийство. Или уже случилось.

Я думала, он сейчас заорет: «вон!!!»

Кто-нибудь другой так бы и поступил. А этот ничего. На вид он даже не совсем противный, хотя и не кремовый торт. И еще он называет меня Анфисой.

И тут, как назло, зазвонил мой мобильник! С субботы Капка обрывает мой телефон! Она ведь назвалась экспертом по живописи, в которой ни бум-бум! Разумеется, без моей помощи Аксенкин ее мигом разоблачит.

Я не понимаю, на кой он ей сдался? На вид Аксенкин противный, а что касается денег, то Капка и сама богатая. Во-первых, все ее бывшие мужья исправно платят алименты. А один даже уехал на Север к нефтяникам, и оттуда на Капкино имя ежемесячно приходят денежные переводы, которым завидует весь город. Потому что сумма – секрет Полишинеля, почтальонша по дороге к Капкиному дому всем встречным-поперечным показывает извещение, а у того ее мужа, что уехал на Север, как назло, прекрасный почерк.

Во-вторых, Капке регулярно дает деньги Карпуша. Как только видит дочку, тут же лезет в карман и достает оттуда купюру или две со словами: «Внучка́м на конфеты». Деньги у Карпуши есть всегда, своими золотыми руками он делает их буквально из воздуха. И Капка их берет, «чтобы не про́пил».

Это «внучка́м на конфеты» – «чтобы не про́пил» происходит чуть ли не ежедневно. Город у нас небольшой, деятельный Карпуша дома не сидит, да и Капка живчик, поэтому они время от времени друг на друга натыкаются. Даже если вовсю стараются избежать встречи, все равно натыкаются. И куда деваться? Денежные купюры перетекают из Карпушиного кармана в Капкин.

– Права, дочка, не отдам, так пропью.

В-третьих, Капка работает. Воспитателем в детском саду. Место не денежное, но зато Капка каждый день приносит домой еду, и все ее дети находятся под бесплатным присмотром. Младшие ходят в садик, где она работает, старший учится в школе, которая находится через дорогу от этого садика. У Капки есть полевой бинокль, доставшийся ей от второго мужа, военного. В этот бинокль она прекрасно видит сидящего за партой сына, а если не видит, тут же звонит директору, с которым у нее, кажется, начинается роман:

– Борислав Семенович, где там мой Эмилька шатается?

Вы уже поняли, что Бориславу Семеновичу от тридцати пяти до сорока, а Эмиль еще мальчик, ему нет и десяти. Наши жители по одному только имени человека легко определяют его возраст, не глядя в метрику.

Четвертый источник ее дохода – подарки. Даже бывшие Капкины любовники не забывают поздравить ее с Восьмым марта, не говоря уже о дне рождения. И дарят не какую-нибудь ерунду, а полезные в хозяйстве вещи. Не знаю уж, чем она их берет, мне даже коробки конфет за всю мою женскую жизнь ни разу не подарили. На единственный мой день рождения, который мы с «хоть кем-нибудь» праздновали вместе, я получила от него спиннинг. Надо говорить, что я ненавижу рыбалку? А вот Капка всегда получает только то, что хочет.

Так что с Аксенкиным Капка не из-за денег.

– Чего ты хочешь? – спросила я.

– Да не я! Он! Он хочет купить картину, да так, чтобы на ней заработать! А я не знаю, что сказать!

– Ты же эксперт. Должна знать.

– Аня, я тебя умоляю! Проси что хочешь!

– Я тоже не эксперт.

– Да, но ты ясновидящая!

Трудно сделать мне комплимент более приятный. Я понимала, что Капка поступила так из корысти, но смягчилась. Тем более это было и в моих интересах.

– Я могу сказать, на чем можно заработать. В музее есть одна картина…

– Какая?! – радостно завопила Капка.

– Я тебе ее покажу. – Я вопросительно посмотрела на сидевшего напротив мужчину. Тот еле заметно кивнул. Я воодушевилась: – Эта картина бесценна. Аксенкин наверняка на ней заработает. Бешеные деньги, – добавила я для верности.

– Я ему сейчас позвоню! Когда мы сможем пойти в музей?

– После работы. Давай встретимся у входа в шесть.

– В шесть часов музей закрывается! – огорчилась Капка. – Ты знаешь хотя бы одно место в нашем городе, куда можно беспрепятственно войти после шести?

– Знаю. Кабак.

– Так там же не зарабатывают, а тратят!

– В музее тоже не зарабатывают. Пока, – вовремя спохватилась я. – Но ты права: в шесть он закрывается. Как быть?

– Ничего, – вмешался мой спаситель. – Я позвоню туда и скажу, чтобы нас ждали. Не расходились, пока мы не решим вопрос.

– Ты слышала? – спросила я Капку. – Звони Аксенкину.

Мой расчет был прост: картина опасна и надо изъять ее из обращения, как фальшивую банкноту. Иначе быть беде. Но у меня нет средств, чтобы ее купить, в своей библиотеке я зарабатываю немногим больше десяти тысяч за вычетом подоходного налога. Как вы понимаете, этого еле-еле хватает, чтобы сводить концы с концами. У меня иной раз на колготки денег нет, хожу в штопаных, и если бы не мама… Но не об этом сейчас речь. Не о бедности нашей культуры, то есть не о бедности работников культуры, конечно. Все время путаюсь. Я об убийстве: можно просто попросить художника не выставлять опасную картину на всеобщее обозрение, но ведь он может заартачиться. С какой стати ему убирать с глаз долой натюрморт, который может прославить его как минимум на весь наш город? Выход один – купить его. Я готова впарить сомнительную картину Аксенкину, лишь бы предотвратить преступление. Я так и сказала Капке: в нашем краеведческом музее висит шедевр живописи мирового значения.

– О как! – восторженно воскликнул мой визави.

– Ты где? – насторожилась Капка. – И с кем?

– С мужчиной.

– Я поняла, что с мужчиной. Кто он?

– Я в полиции, не беспокойся.

– О господи! Что ты там делаешь?!

– Пишу заявление. То есть уже не пишу. Я думаю, если мы изымем из музея натюрморт с белой вазой, то все будет хорошо. Только надо сделать это быстро. Увидимся в шесть. – И я дала отбой.

– Что за картина? – вцепился в меня сотрудник полиции, как только я запихнула телефон обратно в сумочку. – Она заминирована, что ли?

– Пока не знаю. Знаю только, что в ней таится опасность. И нам, то есть вам, то есть нам с вами и с ними, срочно надо в музей.

К моему огромному удивлению, он согласился:

– Хорошо. Во сколько вы заканчиваете работать, Анфиса?

– Без пяти шесть.

– Без пяти шесть я буду ждать вас у входа в библиотеку.

– Вы и это знаете?! Что я работаю в библиотеке?!