Агасфер. Чужое лицо - Вячеслав Каликинский Страница 7

– Домой, домой! – ворчливо отозвался Горемыкин. – Возьми-ка вот этот адресок, отправь по нему с нарочным мои подарки! Кстати, я обещал дать ему для переправы катер. Когда он протелефонирует в штаб – лично проводишь.

– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! Ого! – Сорокин завистливо поглядел на маузер и винчестер. – Чем же вас этот субъект прельстил, позволю спросить?

– Это, брат, не статская штафирка, а офицер. Побольше бы таких у меня в округе, а не свистоплясов вроде тебя!

Сорокин поджал тонкие губы. Подавая генерал-губернатору шинель, он нарочито-равнодушно поинтересовался:

– Чем же он лучше-то, Александр Дмитриевич? Уж на что я стараюсь, так стараюсь каждое ваше, даже невысказанное желание выполнить…

– Обиделся? Ничего, это полезно, брат! А человек, которого ты «штафиркой» называешь – настоящий боевой офицер! Выполняет секретное задание Генштаба, поэтому и под чужим именем живет. И своей жизнью, полагаю, часто рискует!

И Горемыкин в порыве откровенности по дороге к экипажу рассказал адъютанту кое-что из того, что услыхал от своего посетителя. Сорокин слушал очень внимательно, и уже у самых парадных дверей позволил себе чуть придержать генерала за рукав:

– А я бы все же шифровочку насчет нашего героя отправил в Генштаб! Мало ли! Так и так, мол: располагает ли такой-то объявленными полномочиями?

– Отправляй! – разрешил генерал. – Можешь моим именем подписать!

⁂

– Ваше высокопревосходительство, шифровка из Иркутска, от генерал-губернатора Горемыкина. Сейчас принести или в папочку со входящими на завтрашнее утро положить?

Куропаткин поднял на порученца усталые, в красных прожилках, глаза. Несколько мгновений военному министру понадобилось для того, чтобы сопоставить географическое понятие и полузабытое имя. Сморгнув, он кивнул:

– Немедленно!

Прочитав расшифрованный текст, он распорядился:

– Шифровальщика ко мне!

Когда через несколько минут бледный от недосыпания офицер в круглых очках и с шифровальным блокнотом в руке скользнул в кабинет военного министра, тот уже сформулировал в уме короткий и точный ответ.

– Пишите: «ИВО, Горемыкину. Офицер, представившийся вам Бергманом, является моим особо доверенным лицом. Особая примета: отсутствие кисти левой руки. Приказываю оказывать Бергману все требуемое ему содействие. Конечный маршрут его следования сохранять в строжайшей тайне. Куропаткин». Отправьте немедленно!

⁂

Усадив генерал-губернатора в экипаж и погрозив кучеру Матвею кулаком: смотри, мол, у меня! – штабс-капитан Сорокин, насвистывая мелодию из модной оперетки, вернулся в резиденцию. Составил шифровку в Петербург насчет полномочий последнего посетителя Горемыкина, отдал ее офицеру-шифровальщику с наказом отправить незамедлительно. Привел свой рабочий стол в порядок: убрал секретные документы в сейф, а бумаги попроще разложил по папкам и сложил их стопочкой. Завтра они лягут на стол генерал-губернатора.

Покончив с делами казенными, штаб-капитан потер ладоши и счел себя вправе заняться делами личными. Отперев особый ящик в своем столе, он достал оттуда стопку надушенных конвертов и визитных карточек от известных иркутских дам-сердцеедок, выпятив нижнюю губу, перебрал их, выбирая на сегодня ту, которая поможет скрасить ему длинный вечер. А может, и не только вечер – Сорокин был убежденным холостяком и не считал короткие романы и интрижки с местными дамами чем-то из ряда вон выходящим.

Он перетасовал визитные карточки еще раз, опытным взглядом выбирая наиболее перспективных в «ночном отношении» партнерш на сегодня – таких оказалось совсем немного, ежели не считать замужних дам, чьи супруги в настоящее время находились в длительных отлучках и деловых столичных поездках. Интрижки с замужними дамами, конечно, прибавляли в жизни перчику, но были делом рискованным. Причем опасность таилась не столько в неожиданном возвращении грозных и ревнивых супругов, сколько в болтливых язычках самих дам.

Определившись с «ночным» вопросом, Сорокин стал раскладывать из оставшихся карточек последний «пасьянс», который он для себя именовал культурно-финансовым. Приятный вечер с продолжением предполагал для начала какую-то культурно-развлекательную программу, и вот здесь надо было крепко подумать.

Две дамы из последнего «пасьянса», мадам Василькова и совсем молодая вдова коммерсанта Леннера, были наиболее перспективны в смысле «продолжения». Однако их придется вести в модные магазины и неизбежно покупать подарки. Одним из самых крупных магазинов в Иркутске того времени был «Пассаж» на Пестеревской улице. Здесь кавалеры приобретали в подарок дамам часы, золотые и серебряные безделушки. Одежду, ткани, большой выбор мужского и дамского белья, галстуки, батистовые платки, шубы, обувь и большой выбор различных мануфактур предлагал магазин Кальмера.

Некоторые просвещенные дамы, считающие, что лучший знак памяти – книга, вели кавалеров в «Книжную торговлю Синицина». Но, увы, таковых в «коллекции» штабс-капитана Сорокина не было. Не было в этой «коллекции» и любительниц посещения зоологического сада Сутормина с панорамой и фонографом. В этом жалком зверинце было всего-навсего несколько видов попугаев, обезьян, аллигатор, два дикобраза и какой-то странного вида медведь, которого хозяин именовал хоботовым.

Не стоило сбрасывать со счетов и непременную прелюдию к продолжению вечера – посещение одного из модных ресторанов города. Иные дамы, словно проверяя кавалеров на щедрость, норовили затащить их в дорогие заведения, а из меню неизменно выбирали самые дорогие блюда и вина. К сожалению, две дамы из последнего «пасьянса» были именно такого типа.

А с наличностью нынче у Сорокина было негусто, так что он со вздохом положил визитки мадам Васильковой и вдовицы Леннер в общую стопку. И тут же вспомнил про еще одну даму, чьей визитки в его коллекции, к сожалению, не было – мадам Серафима Бергстрем!

Дамочка была, правда, из ссыльных, но, спасибо хоть, не по политической линии! Сорокина представили ей на одном из новогодних благотворительных базаров. Потом было несколько прогулок по городу – пешком и на выпрошенном у генерал-губернатора моторе. В ресторациях мадам вела себя, не в пример прочим, скромно, кавалера на размер кошелька не проверяла. А у Сорокина, как нарочно, нынче имелся пригласительный билет на сегодняшний знаменитый прием иркутского миллионщика Сиверса, чей особняк располагался на Тихвинской площади. На балах у миллионщика присутствовало только избранное общество: богатые золотопромышленники, штабные офицеры в полной униформе, железнодорожные инженеры из столицы, нарядные дамы. Иногда туда заглядывал и генерал-губернатор. На балконе зала для танцев располагался полковой оркестр, а у фонтана в большом зимнем саду, освещенном гигантскими китайскими фонарями, весь вечер играл струнный оркестр.

Итак, решено: мадам Бергстрем и бал у Сиверса!

Сорокин ножничками поправил перед зеркалом усы, надушил их специальной помадой. Проверил перед зеркалом четкость пробора и протелефонировал в штабную конюшню, вызывая разгонный экипаж. По дороге к даме он собирался выполнить поручение генерал-губернатора и отвезти его подарок этому странному однорукому калеке.