Прошла любовь, завяли помидоры - Люся Лютикова Страница 7

Писатель – это человек, которому писать труднее, чем остальным людям.

Эта фраза пульсировала у меня в голове, пока я строчила свой роман. Понятия не имею, чья она и откуда я её помню. Чтобы отвязаться от липучки, пришлось зайти в Интернет и найти автора. Оказалось, это сказал писатель Томас Манн.

Теперь я в растерянности: считать себя писательницей или нет? Потому что писать мне стало легче. Значительно легче. Несколько дней назад я билась над каждым словом, злилась и негодовала, а сейчас дело идёт куда веселей.

Дело в том, что я придумала потрясающий лайфхак. Заключается он в том, чтобы на время работы отключать Интернет.

Это не так просто, как кажется на первый взгляд. Требуется невероятная сила воли, чтобы подойти к роутеру и вытащить вилку из розетки. И не втыкать ее обратно, пока не напишешь дневную норму.

Потому что срочно, вот прямо до зарезу требуется узнать: погоду, курс доллара, когда период линьки у морских свинок и для чего в кроссовках дополнительные дырки для шнурков.

Спрашивается, зачем я каждые полчаса смотрю погоду? У меня что, идёт посевная? А курс доллара мне к чему? За границу в ближайшее время не собираюсь. Я уже молчу о том, что у меня никогда не было морской свинки, и кроссовки я не ношу, потому что спортом не занимаюсь. Но кто-то внутри шепчет и зудит: зайди в Интернет, поброди по ссылкам, прочитай кучу бесполезной фигни…

Мой второй лайфхак: реально смотреть на свои возможности и не требовать от себя слишком много. Я установила норму – две страницы текста в день.

Возможно, какой-нибудь маститый писатель скажет, что две страницы мало. Что надо писать больше. Что это в час по чайной ложке. Возможно. Только я подсчитала, что в час по чайной ложке – это 3,6 литра в месяц. А если в бутылках абсента? Уже впечатляет, не правда ли?

Я начинаю потихоньку привыкать к главным героям романа. Раньше они вызывали у меня раздражение, а сейчас, когда раскрылись с лучшей стороны, я чувствую к ним симпатию.

Я говорю «раскрылись», потому что у меня странное ощущение, что это не я придумываю историю, а герои сами творят свою судьбу, я только записываю.

Главная героиня, Гликерия Павловна, или Лика, как её называют домашние, оказалась славной девушкой. Да, она слишком романтична, но у неё доброе сердце и смышлёный ум. Когда одну из дворовых крестьянок несправедливо обвинили в воровстве и хотели выпороть на конюшне, Лика вступилась за несчастную и доказала, что та не могла украсть. Вскоре нашли настоящего вора.

Дмитрий Иванович, молодой помещик, тоже впечатлил. Он, конечно, идеалист, полон революционных идей о свержении самодержавия. Но при этом он практичен: организовал воскресную школу для крепостных детей, где лично учит их грамоте и счету. Для современного человека естественно уметь писать и считать, мы не представляем, что может быть по-другому. Но в начале девятнадцатого века это умели единицы, и грамота давала огромное преимущество в жизни. Говоря современным языком, это был социальный лифт в лучшую жизнь. Так что Дмитрий Иванович определенно молодец.

Сегодня написание книги продвигалось быстро, я играючи сделала дневную норму. Чрезвычайно довольная собой, я закрыла ноутбук и пошла прогуляться.

Погода стояла чудесная, под стать моему прекрасному настроению. В сквере было не протолкнуться. Такое впечатление, что все жители района вышли на улицу, чтобы насладиться последними деньками бабьего лета.

Я купила мороженое и решила съесть его на лавочке. Все лавочки оказались заняты, я с трудом нашла место рядом с женщиной с тремя детьми.

Старшая девочка лет пяти ни секунды не сидела на месте и так и норовила убежать к кусту шиповника, который рос неподалёку.

Средняя девочка, очевидно, находилась во власти кризиса трех лет, потому что на любое предложение она отвечала криками «Не хочу!» и «Не буду!», а когда её оставляли в покое, принималась ныть и требовать непонятно что.

В коляске спал младенец. Коляска была розовая, но это ни о чем не говорило. Она могла перейти мальчику по наследству от старших сестёр.

Бедная женщина разрывалась между тремя детьми, я только и слышала:

– Саша, не ешь шиповник, он грязный.

– Лера, перестань кричать, ты разбудишь Владу.

Александра, Валерия, Влада…

– Судя по всему, родители трех девочек очень хотели мальчика? – с улыбкой обратилась я к соседке.

Женщина повернулась ко мне и кивнула. Я бы дала ей лет пятьдесят. У неё было приятное, но очень уставшее лицо, и глаза потрясающего голубого цвета.

– Будут продолжать попытки? Или смирились с судьбой?

Женщина рассмеялась:

– Уверена, что не будут.

Я прикидывала, кем она приходится детям? Для бабушки слишком молода, для мамы, пожалуй, старовата. Особенно учитывая грудничка. Меня озарило: няня!

Младшая Влада заплакала в коляске, средняя Валерия уронила трубочку от сока и заныла на одной пронзительной ноте, а старшая Александра опять деловито направилась к шиповнику. Мне удалось перехватить её по дороге и занять игрой с Барби.

– Тяжело вам с тремя, – посочувствовала я. – Родители совсем совесть потеряли: повесили троих детей на одну няню. Хотят сэкономить, но неужели не понимают, что вы просто физически не можете за всеми уследить? На троих детей должно быть хотя бы две няни, я считаю.

– Спасибо, что назвали меня няней, – весело ответила собеседница, – обычно меня за бабушку принимают. На самом деле я мама, это мои дети.

– Ой, извините. Не хотела вас обидеть.

Только сейчас я заметила, что у старших девочек такие же пронзительно-голубые глаза.

– Я и не обижаюсь, – отозвалась многодетная мать. – Мне сорок семь, но я понимаю, что выгляжу старше. Я же каждый день смотрюсь в зеркало, будь оно неладно. У меня такое ощущение, что последние пять лет, после рождения старшей дочери, я вообще не сплю. На самом деле сплю, конечно, но не помню как. Сны не снятся.