Слепой. Я не сдамся без боя! - Андрей Воронин Страница 7

— Вы же обещали не перечислять общеизвестные факты, — не удержался от маленькой шпильки Слепой.

Шпилька на поверку оказалась не так уж и мала.

— Виноват, — строго произнес генерал. — Я что, чего-то не знаю? Впервые слышу, что подготовка террористического акта в здании главного управления ФСБ — общеизвестный факт!

— Всякий, кто проходил или проезжал мимо упомянутого здания и видел бетонные блоки, которыми его огородили, чтобы было невозможно подогнать вплотную к стенам начиненную взрывчаткой машину, неизбежно должен сделать определенные выводы, — сказал Глеб. — Это не сложнее, чем сложить два и два, а у нас страна повального среднего образования. Лубянка находится в центре города, и, если каждый, кто через нее проезжал и видел эти… гм… Багратионовы флеши, рассказал об увиденном еще хотя бы одному человеку, факт подготовки нападения на Лубянку можно смело считать общеизвестным. Даже всемирно известным, если учесть, что там ездят и иностранцы… Сколько-то лет назад еще можно было надеяться, что хотя бы американцы не поймут, что к чему, но теперь даже они поумнели. Да как!..

— Ты закончил? — выдержав мхатовскую паузу, ядовито осведомился Федор Филиппович.

— Так точно, — отбарабанил Глеб. — Закончил. Но не иссяк. Тема-то благодатная, век бы сидел на кухне за бутылкой и языком чесал: чего, дескать, этим чернож… неймется? Дать им, сукам, по рогам, да как следует, чтобы век помнили! Сровнять этот их Кавказ с землей, заасфальтировать и сделать платную стоянку… или, скажем, всероссийскую свалку бытовых и промышленных отходов — вот это в самый раз! А мировое сообщество попричитает маленько и успокоится. Куда ж оно денется, когда у нас такой ядерный потенциал? Жить-то, небось, всем охота, даже Европарламенту!

— А чтобы причитали не слишком долго, мы им газ перекроем, — в тон ему поддакнул Федор Филиппович. — Ну, теперь все?

— Да какое там все! — окончательно распоясавшись, воскликнул Глеб, которому очень не хотелось переходить к делу.

Он был офицер, он был профессионал; он был, черт подери, платный киллер, но даже ему было трудно понять людей, упорно лезущих к пусть мизерной, но все-таки власти по лестнице, сложенной из человеческих трупов. Так же трудно ему было понять тех, кто, жертвуя все новыми и новыми жизнями, не желал делиться с соседями пирогом, который был не в состоянии съесть сам.

Однажды — недели, эдак, полторы назад, — Ирина за ужином с неимоверной горечью, почти с отчаяньем, сказала: ну, что же они, в самом-то деле, творят? Да соберитесь вы все вместе, поговорите по-человечески, утопите все оружие, сколько его есть на планете, в Марианской впадине, направьте все интеллектуальные, производственные, финансовые и энергетические мощности на мирные цели, и через пятилетку — да нет, через год! — этот маленький шарик станет таким райским местечком, что смертность населения автоматически сведется к нулю: никто просто не захочет умирать, а должным образом профинансированная медицина сделает бессмертие практически возможным и общедоступным…

Глеб, разумеется, промолчал, поскольку все, что он мог сказать, Ирина прекрасно знала сама. Человек в основной своей массе — то еще быдло, и в силу не до конца понятных современной науке причин самым сильным наркотиком для него была и остается власть. Кто-то стремится властвовать над миром, кому-то довольно небольшой постсоветской республики, а еще кто-то вполне удовлетворяется покорным страхом в глазах жены и детей.

В обществе, где всем всего хватает, власть не нужна, и именно поэтому власть имущие наркоманы никогда не станут по-настоящему заботиться о благоденствии своих подданных. Как сказал незабвенный Аркадий Райкин: пускай все будет, но чего-нибудь не хватает. Так, для уважения к власти, которая, хотя бы теоретически, может дать недостающее — буханку хлеба, стакан воды или персональный вертолет, поскольку ездить на автомобиле уже наскучило, да и пробки не дают житья. Власть должна защищать рядовых граждан, и, когда никакого врага на горизонте не наблюдается, она сама его создает, чтобы, чего доброго, не стать ненужной. Властолюбие и алчность испокон веков идут рука об руку, и именно это, а вовсе не недостаток материальных ресурсов, во все времена делало невозможным осуществление на практике утопических мечтаний о земном рае.

— Какое там все, — повторил Глеб. — Об этом можно говорить часами и даже целыми днями. Вот, к примеру, с Ириной в проектном бюро работала мусульманка. Так после этих взрывов ее буквально за три дня затравили и выжили из коллектива. И это архитекторы, интеллигенция. А она, между прочим, татарка откуда-то из-под Казани, и хиджаб, наверное, только по телевизору и видела… Честное слово, я не удивлюсь, если ей в один прекрасный день захочется подбросить в вестибюль родного учреждения сумку с гексогеном. А желающих поднять на воздух Лубянку наверняка столько, что, если собрать их в кучу, можно голыми руками прорыть еще один Беломорканал. И далеко не все они на поверку окажутся мусульманами.

Федор Филиппович демонстративно покосился на часы, и Глеб замолчал. Генерал не был виноват в несовершенстве мира; кроме того, он тоже был женат, имел собственную кухню и, надо полагать, вечерами выслушивал от супруги еще и не такие перлы кухонной философии.

— По некоторым данным, — заговорил его превосходительство таким тоном, словно за все это время Сиверов не проронил ни словечка, — в Москве с недавнего времени действует постоянный центр, управляющий действиями террористов. В том числе, как ты понимаешь, и смертников-шахидов. Именно там были спланированы и подготовлены взрывы на Лубянке и Парке Культуры, и там же в данный момент разрабатывается акция, мишенью которой является здание нашего управления. Надеюсь, ты понимаешь, насколько это серьезно.

— Разумеется, — нахмурив брови и придав лицу сосредоточенное, в высшей степени серьезное выражение, значительным тоном поддакнул Сиверов. — Я готов, можете на меня полностью рассчитывать. Костьми лягу, но не позволю международному терроризму попортить ваш кабинет.

— Подход не идеальный, но вполне конструктивный, — одобрил его энтузиазм Федор Филиппович. — Только я предпочел бы, чтобы ты все-таки перестал ерничать. Да и костьми ложиться вовсе не обязательно. Пускай эта сволочь костьми ложится, а ты мне еще пригодишься.

— Центр, — хмыкнул Сиверов. — Центр… Как-то непохоже это на террористов. Вся их сила в том, что они неуловимы и вездесущи, а тут — центр какой-то, да еще в Москве… Так и представляю себе офисное здание — стекло, бетон, зеленое знамя над входом, куча новеньких японских джипов у парадного подъезда, а внутри полным-полно бородачей в камуфляже. Подходи, окружай и начинай зачистку — милое дело!

— Не совсем так, — вертя в руках извлеченную из портфеля коробочку с леденцами, сказал Федор Филиппович. — Где-то они, несомненно, базируются, какая-то крыша над головой у них есть. Но центр — это не здание, а группа людей, скорее всего, очень немногочисленная. Возможно, это всего один человек — тот, кто этот центр возглавляет, а остальные так, на подхвате.

— Тогда это должна быть весьма неординарная личность, — заметил Глеб.