Камни последней стены - Чингиз Абдуллаев Страница 7

— Вы просили о встрече, — сказал Херман после приветствия.

— Да, — кивнул Воронин, — мы проверили вашу информацию, геррХерман.

— И как обычно будете все отрицать? — несколько насмешливоспросил Херман. Он провел несколько лет в Бельгии и научился быть болеераскованным, чем его коллеги. Сказывался галльский дух Южной Бельгии.

— Будем, — кивнул Воронин, стараясь не замечать сарказма. —Однако мое руководство решило проверить изложенные вами факты.

— Долго будете проверять?

— Несколько дней. Мы абсолютно точно знаем, что нашисотрудники не имеют отношения ни к взрыву в Нойенхагене, ни к автокатастрофе вГамбурге. Мы, конечно, проверим изложенные вами претензии, но на этот раз выошиблись. Наша служба не имеет никакого отношения к этим инцидентам.

— Вы понимаете, что мы проведем собственное расследование. Иесли выяснится, что вы причастны к смерти Нигбура, мы сделаем официальное заявление.

— Конечно. Не в наших интересах портить отношения сГерманией. Я надеюсь, в это вы можете поверить.

— Не знаю, — ответил Херман. — Мы будем проверять всеизвестные нам факты. К счастью, Барлах остался жив, и нам будет легчеустановить, кто и почему решил таким образом избавиться от бывшего осведомителя«Штази».

— Это ваше право, — равнодушно ответил Воронин.

— До свидания. — Они не подали друг другу руки. Очевидно,Херман рассчитывал на более серьезное понимание своих проблем. Возвращаясь в посольство,Воронин подумал, что за ним могут следить. Поэтому он шел неторопливо,заглядывая по пути в магазины, стараясь ничем не выдать своего волнения. И лишьвернувшись в посольство, он составил рапорт, в котором указывал на возможныеосложнения в случае любых проявлений активности советской резидентуры СВР вГермании.

Он даже не мог предположить, что его рапорт будет переданвысшему руководству, и в Москве будут решать, как именно отреагировать на стольжесткое заявление немцев. Воронин не мог даже предположить, что большая игра, вкоторую он оказался вовлечен, уже началась.

Москва.

30 октября 1999 года.

Они сидели в кабинете Осипова на втором этаже. За окнами лилдождь. Дронго расположился на диване и внимательно слушал хозяина дачи.

— В живых на сегодня остались пять человек, — продолжал свойрассказ Георгий Самойлович. — Оливер Бутцман — в Израиле, Альберт Шилковский —в России, Карстен Гайслер, Бруно Менарт и Габриэлла Вайсфлог — в Германии.Только пять человек, один из которых предполагаемый информатор Барлаха, черезкоторого он и собирается передать документы американцам.

— Может, Барлах блефует? — уточнил Дронго. — Может, простохочет взять деньги с американцев? Он ведь бывший осведомитель «Штази», бывшийсотрудник полиции, как вы говорили. Вряд ли опытный агент ему доверится.

— И тем не менее, Барлах сообщил такие сведения, о которыхне должен был знать никто. Никто, кроме членов группы полковника Хеелиха.Именно поэтому американцы ему поверили.

— Вы не можете сказать о чем идет речь?

— Конечно, не могу. Но если в общих чертах, то — обагентуре, оставленной в объединенной Германии. О самых ценных агентах, осуществовании которых ни американцы, ни немцы не должны ничего знать.

— Понятно. Барлах представил убедительные доказательства?

— Да. И через наши источники мы вышли на него. Стало ясно,что он представляет угрозу для нашей сети в Германии. Было принято решениеустранить эту опасность. Однако в последний момент что-то не сработало, иБарлах остался жив, хотя и попал в больницу.

— И тогда вы решили вычислить его источник?

Осипов сидел в кресле напротив. Он мрачно кивнул.

— Наши аналитики проверили все связи Барлаха. Выяснилось,что он был связан с одним из сотрудников группы Хеелиха — Фредериком Нигбуром.Наши специалисты сделали вывод, что именно Нигбур решил таким образом передатьчерез Барлаха имеющиеся у него документы.

— Почему не сам Нигбур? Почему он доверился другомучеловеку?

— Это очень опасно. По-существу, немец, который выдаетподобные секреты американцам, совершает государственное преступление. Ведьпосле объединения Германии агенты Восточного блока не должны работать на чужуюстрану. Мы полагали, что Нигбур каким-то образом получил доступ к закрытойинформации. Кроме того, очевидно, сработали стереотипы. Во-первых, связьНигбура с Барлахом, во-вторых, поведение самого Нигбура. На судебных процессахпротив бывших сотрудников разведки он несколько раз выступал на сторонеобвинения. Если хотите, мы сознательно остановили свой выбор на Нигбуре. И какисточнике повышенной опасности и как предателе, от которого давно пора былоизбавиться.

— Вы его убрали?

— А вы как думаете? Или вы полагаете, что мы могли остатьсябезучастными к возможной попытке провалить всю нашу европейскую сеть?

— Я думал, от этих методов давно отказались.

— Не нужно, — поморщился Осипов. — Вы все прекраснопонимаете. У разведки всегда свои интересы, у каждой страны — свои. Я не долженвам этого объяснять, ведь вы специалист с многолетним стажем. Кстати, почему выне хотите работать у нас?

— Не хочу, — упрямо сказал Дронго. — Что было после того,как вы ошиблись?

— Ничего хорошего, — ответил Осипов. — Американцы сумелидоговориться с Барлахом, который уже был в больнице, что он передаст документыдесятого ноября. Они положили его в свой военный госпиталь и уже перевелиденьги на счета, но они пока заблокированы.

— Подождите, — довольно невежливо перебил своего собеседникаДронго. — Каким образом неизвестный связался с Барлахом? Откуда вы знаете продесятое ноября?

— У нас свои источники, — уклонился от ответа Осипов. —Думаю, вы понимаете, что мы не можем ошибаться в таком вопросе. Если ониперевели деньги, значит, уверены, что документы у них будут. И Барлах уверен,что получит эти документы. Тогда выходит, что с Нигбуром мы ошиблись. И теперьнужно срочно выяснить, кто информатор Барлаха. Мы не можем ошибиться во второйраз. К тому же немецкие представители уже встретились с сотрудниками нашегопосольства и официально предостерегли нас от дальнейших активных действий. Онимогут негативно сказаться на… наших отношениях.

— Вот почему вы вспомнили обо мне, — понял Дронго. — Теперьпонятно, почему вам понадобился бывший эксперт ООН. Американцы и немцыпрекрасно знают, что я не соглашусь на роль «ликвидатора». Это другаяпрофессия, она «несколько отличается» от того, чем я до сих пор занимался.

— И поэтому тоже, — согласился Осипов.

— Пять человек, — подвел итог Дронго. — Мне понадобитсядосье на каждого.