Музейный артефакт - Данил Корецкий Страница 68

На миг Фарид даже закрыл глаза. Ему посчастливилось увидеть то, что изначально, от рождения, было недоступно мальчику из бедной семьи! За прелюбодеяние в султанате побивали камнями, поэтому единственной возможностью узреть таинства женского тела являлся брак, но откуда у бедняков деньги на калым? Тысячам парней за всю жизнь не удавалось увидеть прелестей противоположного пола и ощутить женской ласки, довольствуясь услугами равнодушно жующей свою жвачку коровы в хлеву или усилиями собственных рук…

Вначале он испугался, что красавица оскорбится дерзостью его взгляда, но нет – девушка откровенно улыбалась, а ее рука скользнула вниз живота и нежно погладила самую напряженную часть его тела… Распахнув кисейную ткань румчи, Фарид стал жадно целовать темные монеты ее сосков. Красавица еле слышно стонала. На ней остались лишь легкие прозрачные шальвары, и он дрожащими пальцами стал искать узел поясного шнурка. Через мгновение дева оказалась абсолютно обнаженной. Он не знал, что надо делать дальше, но инстинкты вели его безошибочно, а она умело помогала, когда возникала какая-то заминка…

Он целую вечность не отрывался от смуглого податливого тела, отзывающегося на каждое мужское прикосновение, как канун [55]отзывается на аккорды опытного музыканта. Струнами служил не только тот самый алый рубец, но и губы девушки, и ее тонкие пальцы, ступни, груди… Фарид сам не помнил, сколько сыграл мелодий. Пели птицы, журчал фонтан, шелестели листвой деревья. Они лежали, переводя дыхание, и его руки ненасытно скользили по гладкому телу, жадно изучая каждый бугорок, впадину, складку…

– Тебе хорошо, смелый воин?

– Лучше, чем когда бы то ни было!

– Когда ты погибнешь в бою с неверными – попадешь сюда навсегда…

– Как тебя зовут?

– Не знаю. Зови, как хочешь. Принести еды?

– Да, я готов съесть целую гору кукурузных лепешек!

Действительно, он был голоден, как в те времена, когда жил в Хомме.

Дева легко поднялась – как птица вспорхнула, и исчезла в густых зарослях сирени, даже не набросив на себя легкие, ничего не скрывающие одежды. Фарид тоже лежал, не прикрывая наготы, он смежил веки и задремал, а когда открыл глаза, перед ним стояла совсем другая девушка. Светловолосая, голубоглазая, с белой кожей – он никогда таких не видел. Ее руки и ноги были более округлыми, а груди гораздо больше, чем у предшественницы. Но прозрачные одежды были точно такие же.

В руках необычная девушка держала металлический поднос, на котором дымился ароматный шашлык, пшеничные лепешки и стоял графин с неведомой раньше рубиновой жидкостью – теперь Фарид знал, что это запретное для всех, но не для него, вино…

– Поешь, попей, – сладким голосом произнесла светловолосая и поставила поднос рядом с ним. – Я вижу, что ты голоден.

Фарид с жадностью набросился на еду. Он стаскивал зубами мясо с шампуров так, что раздавался скрежет, он жадно пил вино, которое подливала в серебряный кубок новая гурия. Наконец, он насытился, охмелел, и удовлетворенно откинулся на подушки.

– А где та дева? – спросил Фарид.

– Какая? – вроде бы удивилась белокожая.

– Другая. Смуглая и худенькая?

– Не знаю, о ком ты. А я тебе не нравлюсь?

– Нравишься, – ответил он, уже более уверенно снимая с белых плеч прозрачный халат и ловко развязывая шнурок шальвар…

Новый канун играл свои чудесные мелодии по-другому, что еще сильней возбуждало Фарида. Белокожая добавила к игровым струнам еще одну, казалось бы, совершенно для этого не предназначенную, но смазанная персиковым маслом, она заиграла не хуже других, внеся необычную и очень пикантную нотку в нежный райский концерт.

– Где я нахожусь? – вновь спросил Фарид, когда игра закончилась.

– Тебе же сказали, что в раю, – как-то устало ответила гурия.

– Да я говорил, – озадаченно произнес Фарид. – Но не тебе. Откуда ты можешь знать мои слова?

– Мы здесь все обо всех знаем. Не думай ни о чем! Ешь мясо, пей вино и наслаждайся любовью… Гурия положила руку мужчины на свое лоно. Но он никак не отреагировал.

– Послушай, – тихо сказал Фарид, – раз вы все и обо всех знаете, скажи, где Ахмат?

– Ахмат? Какой Ахмат?

– Друг мой, брат мой. Я его… Он умер совсем недавно, и я хочу его увидеть. Мне это очень надо, очень…

Белокожая молча смотрела на юношу, мучительно соображая что-то.

– Подожди, мой господин, я отлучусь на мгновение. Только не ходи никуда.

– А разве я не войду во дворец?

– Конечно, войдешь! Только немного позже…

Светловолосая протиснулась голым телом сквозь кусты и исчезла так же внезапно, как и появилась. Почти сразу сирень вновь колыхнулась, ветки раздвинулись, и на поляну выскользнула исчезнувшая смуглянка. Он радостно бросился к ней навстречу.

– Почему ты ушла от меня?

– Чтобы ты познал ласки северной девы, – она протянула кубок с вином. – Далеко не каждому это удается…

– Мне надо найти друга. Он у вас недавно. Его зовут Ахмат.

– Его сейчас приведут! – звонко засмеялась гурия. – А пока пей…

Смуглянка поднесла кубок к его губам, и Фарид не стал противиться. Выпив, он почувствовал прилив возбуждения и опрокинул гурию на ковер.

– Он жаден до женщин и еды, как все остальные, – тихо сказал Кийя Бозорг Умид стоящему за ним помощнику. А потом пробормотал себе под нос: – И красивый лик обмана пришелся ему по душе больше, чем малопривлекательная истина. Этим он тоже не отличается от других…

Они стояли за сплошной стеной аккуратно подстриженного зеленого самшита и через специально прореженные отверстия наблюдали за происходящим.

– Все люди одинаковы, – кивнул помощник. – Они хотят есть, пить и совокупляться, больше их ничего не интересует…

– Ты прав, Ахмад, в его годы я тоже всегда был голодным и мечтал наброситься на женщину, как собака на кость…

Хозяин «рая» похлопал помощника по плечу и добродушно рассмеялся.

– Только где же я тогда мог взять женщину?..

Между тем тесно сплетенные на ковре обнаженные тела перестали шевелиться и распались. Девушка быстро собрала прозрачные одежды и убежала, а Фарид остался лежать в глубоком опиатном сне.

– Давай, несите его обратно! – распорядился Кийя Бозорг.

* * *

Фарид открыл глаза. Он полулежал на подушках. Небольшая комната в три стрельчатых окна, полки с книгами от пола до потолка, резной стол, остатки яств и недопитое вино… Сидящий напротив Шейх ощупывает его пронзительным взглядом.

Он зажмурился, снова открыл глаза. Ничего не изменилось. Хотел вскочить, чтобы отвесить поклон, но ноги не слушались, их словно набили ватой.