Тайна голландских изразцов - Дарья Дезомбре Страница 67

Связь вернулась, как только они выехали из туннеля под Ла-Маншем на свет божий, и у Маши снова завибрировал телефон.

– Андрей? – спросила она, не взглянув на экран.

– Увы! – раздался веселый бабкин голос. – Это совсем не он. А я, твоя дряхлая старушка.

– Привет, Любочка, – смутившись, поздоровалась Маша. – Прости, что не звонила с прошлой недели.

– А. – Бабка усмехнулась. – Дело молодое. Приходится самой напоминать о себе. Так как он?

– Кто? – сделала вид, что не поняла бабкиных инсинуаций, Маша.

– Не притворяйся! Этот Андрей. Мы тут с Тусей побеседовали и…

Маша вздохнула: мать ее Андрея не переваривала. Нелюбовь эта была иррациональна, как всякое настоящее чувство. Оно прикрывалось шаблонным: горшок котлу не товарищ, сапог лаптю не брат, не по Сеньке шапка (то есть Машка). Но Маша понимала, что Андрей в материнском подсознании всегда будет связан с прошлогодним ужасом и смертями…

– И я совершенно не согласна с тем, что она говорит! – прервала ее размышления бабка весьма решительным тоном.

– Да? – Маша даже не знала, что и сказать. – А… почему?

– Наталья уверена, что он на тебя дурно влияет, иначе говоря, профессионально влечет в совсем иную, чем нужно, сторону.

– И? – мрачно спросила Маша, которая уже наизусть знала материну аргументацию. – С чем конкретно ты не согласна?

– Я не согласна, что влечет в другую, чем надо, сторону. И не согласна с тем, что только он на тебя влияет – так не бывает.

– Да? – растерялась Маша.

– Да, – строго подтвердила свою мысль бабка. – Сейчас все везде только и говорят, как важно найти хорошего мужчину, мол, это определяет всю последующую судьбу.

– А что, неправда? – усмехнулась Маша.

– Правда. Но только правда и обратное. Очень важно найти достойную женщину, так как это тоже определит всю твою жизнь, а еще генетику и воспитание твоих детей. Вот почему вопрос, кто на кого больше влияет, оставляем открытым. Ты сама хотела прийти в эту профессию – и пришла. Абсолютно логично, что именно в ней ты встретила подходящего тебе молодого человека. Может быть, ты вернешься к работе на Петровке, а может, напротив, утянешь его за собой на вольные хлеба. Прелесть жизни, Машенция, в том, что она не дает гарантий. Потому до определенного времени в отношениях с противоположным полом можно слушаться только своих чувств, и в этом, я бы сказала, основное преимущество юности.

– А что дальше, Любочка? – Маша с неясной улыбкой смотрела на проносящийся мимо английский пейзаж. – Когда уже нельзя будет их слушаться? Этих самых чувств?

На другом конце трубки бабка звякнула блюдцем:

– Это же очевидно, Машенька. С момента появления детей. А пока – следуй за чувствами, если они у тебя есть. Ведь они у тебя есть? – строго переспросила Любочка.

– Да. Есть, – тихо призналась Маша, прислонившись лбом к холодному стеклу.

Вокзал Сент-Панкрас встретил ее высоченными сводами прозрачных потолков и медовыми кирпичными стенами, будто впитавшими в себя потоки света. Единственный свой чемодан – купленный в Брюсселе специально под изразцы и изразцами же наполненный – Маша оставила в камере хранения, а потом вышла на шумную улицу с одной дорожной сумкой и махнула рукой типичному английскому кебу, лаково-блестящему, черному и такому неожиданно просторному внутри. Кеб высадил ее на углу с Гайд-парком – и, даже не заходя за ограду, Маша увидела то, ради чего сняла отель здесь, а не рядом с собором Святого Павла, откуда было бы логичнее начать поиски. Повсюду на уровне колен парк переливался золотым и белым – цвели нарциссы. Вечерело. Мимо бегали девушки в спортивных костюмах и с плейерами, на скамейках сидели черные няньки с колясками, и никто не обращал внимания на это сияющее в жемчужных сумерках чудо. Маша мечтательно улыбнулась и пообещала себе завтра пройтись до станции метро через парк – по центральной ветке от «Марбл Арч» до станции «Сент-Пол» рядом с собором было по прямой. И, оглядев напоследок цветущее за оградой великолепие, поднялась по ступеням высокого крыльца в отель. Холл на ресепшен впечатлял темными дубовыми панелями, впрочем, не только ими. Все было на месте, чтобы потрафить досужему туристу англицким классическим стилем: мраморный камин, портреты почти в натуральный рост красавиц из XIX века, кожаный диван. Но, зайдя в свой номер в конце коридора, Маша запечалилась: в малюсенькой комнате едва можно было протиснуться от кровати к окну. Зато, утешила себя Маша, отодвинув тяжелые шторы, само окно выходило прямиком на парк. Рамы были тройные – ни звука не проникало в номер с улицы, и, с большим трудом пробравшись мимо кровати в ванную комнату, Маша быстро умылась и так же быстро заснула на крепко накрахмаленных английских простынях.