Куафёр из Военного форштата. Одесса-1828 - Олег Кудрин Страница 67

Но 7 октября на утренней воскресной службе в высшем свете Одессы волнами разошлись тревожные слухи. Все говорили друг другу, что сие совершенно секретно и ни в коем случае нельзя пересказывать далее. Но тем не менее на ушко говорили. Потом, широко распахнув глаза, ахали. И отойдя от новости, спешили передать ее дальше.

Известие действительно была крайне тревожное — и может быть, ужасное. Не для кого-то одного, а для всей Российской империи.

Утром в Одессу прибыл курьер из Варны, добиравшийся лошадьми сухим путем. Он поспешил во Дворец на Бульваре, сказав, что должен передать архивные бумаги императору из рук в руки. Когда ж узнал, что императора во Дворце нет, то крайне удивился. И даже не поверил, думая, что бестолковые слуги что-то путают. Тогда еще раз, едва ли не по слогам, повторил им, что еще 2 октября на фрегате «Императрица Мария» Николай Павлович убыл в Одессу, где, согласно договоренности, должен находиться во Дворце графа Воронцова — вместе с оным. И ему, офицеру-курьеру, надлежит срочно передать архивные бумаги, рапорты, кои Его Величество, уезжая, велел собрать в Варне да Измаиле и доставить их в Одессу. Николай Павлович собирался взять их с собой в Санкт-Петербург, в каковой он планировал выехать сегодня, 7 октября.

Если бы офицер, исполнявший роль курьера, не был таким уставшим с дороги и ежели б он только мог представить, что случилось, то не стал бы говорить открыто, в присутствии гражданских лиц, прислуги, такие вещи, оказавшиеся государственной тайной. Но сказанного не воротишь…

Что ж получалось? Его Величество еще в четверг — в пятницу вместе со всей свитой (в том числе и Воронцовым) должен был быть в Одессе. А нынче уже воскресенье, но его всё еще нет. Меж тем над морем бушевали бури, и который день клокотал свирепый шторм. Так что тут можно было ждать самых плохих новостей — что корабль пошел на дно. Или же что фрегат отнесло к турецким берегам, где Его Величество вместе с ближайшим окружением мог быть взят неприятелем в плен.

В услышанное трудно было поверить, но все передававшие новость клялись-божились, будто ситуация именно такова. Чтобы убедиться в небеспочвенности новостей, достаточно было посмотреть на графиню Воронцову, пришедшую на службу и молившуюся горячо, как никогда ранее. Даже через вуаль виделось, что лицо ее бледно, нос распух, а глаза набухли — от новых слез на подходе.

После этаких новостей Горлис поехал к другу с совсем другим настроением.

* * *

А в доме Кочубеев было особое настроение покоя и счастья. У них ведь и раньше всё было ладно. Но — привычно ладно. Однако потом арест Степана показал, как всё хрупко, ненадежно. И сколь сильно нужно ценить то хорошее, что есть. Поэтому после возвращения Степана глаза его Надії горели вроде бы и прежним негромким семейным счастьем, но уже более ярким, прочувствованным — глубоким. Дети же, Мыколка и Уля, первые дни старались вообще не отходить от отца, боясь, что русские жандармы вновь уведут его куда-то. Но потом чуть успокоились, привыкли, что отец — дома и это надолго.

Покловская временно перестала удивлять своими полесскими рецептами и готовила всё самое традиционное, привычное Степану, по чему он, будучи в тюрьме, соскучился. Вот и сегодня обедали борщом с вяленой таранью на буряковом квасу средней кислоты и голубцами на пшене трех видов — с фасолью, морковью и с мяском. Ну и, конечно же, оба блюда были немыслимы без прекрасной молдавской сметанки, только-только со Старого рынка. Натан не хотел говорить о серьезных вещах при детях, потому обошелся без добавки — чтобы побыстрей засесть со Степаном в его комнате.

* * *

— Степко, знаешь сегодняшнюю новость?

— Знаю. Хлопці наші, з армійських, на утренней службе шепнули.

— И что ж теперь будет — как думаешь?

— Це залежно від того, що сталося. А мы пока за то не знаем. Проще всего, ежели царь потонул и тело его где-то на берег выкинет, так что русские найдут скоро и опознают, — Степан говорил об этом настолько спокойно и деловито, что даже Натана немного передернуло.

— Тогда его маленького десятилетнего сына коронуют царем Александром II. А регентом, скорее всего, поставят старшего дядю, цесаревича Константина, который сейчас в Варшаве сидит наместником.

Горлис одобрительно кивнул головою.

— Так, Танелю. Ха! — вдруг воскликнул Степан. — Я ж только сейчас догадался, зачем от тебя с фронта просили доклад про короля Варненчика. Царь Николай же еще на царя польского не короновался. Ото багато що міняє. Помяни мое слово — мятеж в Польше тут же начнется.

— Да не может быть, Степко. Конституция у Польши отдельная, права — больше, чем у Финляндии. Погляди вокруг, да хоть на Одессу. Собаньские, Браницкие, Потоцкие везде блистают — балы, танцы, свадьбы, амуры. Они бунтовать и не думают. Да хоть на жандармов посмотри — они какую-то «Сеть Величия» придумывают, а на поляков внимания не обращают.

— То ж то і воно! Заговор всегда легше придумать, чем раскрыть. На том стоит тайная канцелярия русская!.. А если без шутков, русские ляхов плохо понимают. С ними в империи спокою не буде.

— Ну, допустим… А что с другими вариантами?

— Если фрегат той зник без сліду и тело царское не отыщется, вот тогда зараз же весело станет. — Горлису вновь была непривычна и даже неприятна такая терминология, но он не стал исправлять приятеля или выражать свое недовольство. — Безвладно будет и смутно — ото для московитов саме страшне, когда им неясно, перед кем спину гнуть и шапку ломать.

— Но война на фронте продолжаться будет?

— Буде, але ж як?.. Витгинштейн с Киселевым и Дибичем на Балканах и Паскевич на Кавказе воевать могут. Но ради чего?

«Госпожа Греция и ее грубые любовники». Лето-осень 1828 года

— За Босфор и Дарданеллы. За свободный проход через них.

— Поки що — так. Но русские на Балканы полвека уж ходят, как хорь в курятник. Османов ослабляют, по шматку от них утаскивают.

— А как же православная Греция? Свобода ее?

— В Грецию французы твои не православные корпус высадили. Так що з того? Русским Греция хороша, как и Сербия, чтобы османов еще больше ослабить. И Стамбул-Царьград совсем близко. Русские за ним мечтают!

— Кон-стан-ти-но-поль… — произнс Горлис по слогам. — Так вот отчего среди русских наследников и великих князей имя это появилось. «Константин — в Константинополе сядет».