Стикс - 2 - Наталья Андреева Страница 66

— Зоя! А ну, постой!

Она оборачивается и замирает. На лице удивление.

— Посиди пока в машине, — говорит он женщине.

Та кивает, лицо измученное. Он же идет к Зое и улыбается:

— Что ж ты, Паренкина, меня пустыми ведрами встречаешь! Примета плохая. Не быть мне, значит, с деньгами.

— Ты сюда какими судьбами, Руслан?

— Я к тебе гостью привез.

— Гостью? — она прищуривается, пытаясь разглядеть, кто сидит в машине? Вот ведь какая чепуховина! Один глаз у нее карий, другой голубой. И он говорит голубому, доброму:

— Ты, Зоя Анатольевна, не кричи. Выхода у меня не было, и я привез ее сюда.

— Кого ее?

— Лесю. Тимофееву Лесю.

— Что-о?!! Да как у тебя совести хватило?!! Глазищи твои рыжие, наглые! Да ты знаешь, Свисток, что я с тобой сделаю?!! Ах ты…

Зоя замахивается на него пустым ведром. Он хватает ее за руку и крепко сжимает:

— Не кричи.

— А ну пусти! — вырывается Зоя. — Убирайтесь отсюда! Оба!

— Она беременна.

— И что? Ты думаешь, я ее пожалею? Уж, не от моего ли мужа она беременна? Всякий стыд потерял! И она тоже!

— Зоя, ее ищут. Ну не могу я везти ее к себе в Первомайское. Они про это место знают. И на квартире у нее наверняка уже засада. Человек ты или нет, Паренкина?

— Нет! Отстань! Проваливай, Свисток! Нет, ты подумай только! Ванька десять лет к ней бегал! Десять лет! Сколько я слез пролила? А теперь я должна ее прятать! Ты сам подумай: ну что я родителям-то скажу?

— Скажи: подруга.

— Ха! Подруга! А то они не знают моих подруг!

— Зоя…

— Уезжай. Богом тебя прошу: уезжай.

— Ты думаешь, мне легко? — злится он. — Ванечка любимый, обожаемый десять лет к другой бабе бегал! Ах, ты подумай, дома не ночевал! А меня не бросили десять лет назад у порога загса? Или ты все забыла? Кому из нас хуже, спрашивается? Я-то терплю. Кто любит, тот простит. Все равно ж его больше нет. Нечего делить-то, Зоя.

— Ты на жалость не дави, — зашипела она. — Сам виноват. Не смог удержать.

— Сама виновата, — огрызается он. — Не смогла.

— Все вы, мужики, одинаковы. Ты тоже хорош! Жена с младенцем, а он с любовницей!

— Она ничего не помнит. И Ваньку не помнит.

— Я слышала, ее тоже газом отравили.

— Да.

— Ну что мне делать, Свисток? Мать-то с отцом в гости поехали, к кумовьям. Говорят, засиделись здесь, в деревне. В воскресенье вечером только вернутся.

— Видишь, как все замечательно! И объяснять никому ничего не надо! Ну так что? Зоя Анатольевна?

— Я ее на террасе положу, там прохладно. Насколько она сюда?

— Дня на два, не больше. Потом я что-нибудь придумаю. — Он машет рукой женщине, сидящей в машине: — Эй! Иди сюда!

Пока она вылезает, говорит Зое:

— Только ты знай: она и имени своего не помнит. Если не будет отзываться на Лесю, не удивляйся.

— Как же мне ее звать-то?

— Образуется, — невпопад говорит он.

Женщина уже рядом. Смотрит на Зою и пытается улыбнуться:

— Здравствуйте.

— Ну, здравствуй, — сквозь зубы говорит Зоя.

— Мы знакомы?

— Да уж. Знакомы. — Похоже, Паренкина еле сдерживается, и он спешит на помощь:

— Мы в магазин по дороге заехали, — говорит торопливо. — Продуктов купили. Гостинцев Головешкам.

— Значит, ты был уверен, что я вас впущу! Ах ты…

— Разве ж ты стерва, Зоя? Вот уж чего в тебе никогда не было. Даже в школе никогда тетрадку рукой не закрывала. Все, кто хотел, списывали.

— А ты, рыжий, больше всех старался, — беззлобно сказала Зоя. Похоже, успокоилась. — Ладно, идите в дом. Чай будем пить.

— Давай, я воды принесу.

Он берет у нее ведра и оставляет их вдвоем. Хорошо, что женщина ничего не помнит. И не признает себя Лесей. Интересно, разберется во всем этом Зоя?

Когда он возвращается с водой, женщины мирно о чем-то беседуют. Прислушался: о своем, о женском. Беременность, роды.

— А тебе где постелить, Руслан? — спрашивает Зоя. — Тоже на террасе?

— Я не останусь. Дела у меня.

— И куда ж ты собрался на ночь глядя?

— Да так. Приятель меня ищет.

— Когда ж вернешься?

— Когда вернусь? Не знаю, — грустно говорит он.

Потом отзывает женщину в сторонку.

— Переночуешь здесь. Диск я забираю с собой.

— А завтра что?

— Завтра будет завтра, — невесело шутит он. — Ну, не плачь. Образуется.

Пока они собирают на стол, он, крадучись, заходит на террасу и сует диск под матрац. За чаем пытается шутить, как обычно, подумает о своем. В первую очередь о том, что оружия при нем нет. Да если бы и было. Толку-то? Их много. Всех перестрелять не получится. Обратиться за помощью по месту бывшей работы? Может, медаль дадут. За отвагу. Посмертно.

Надо вступить в переговоры. Выслушать их предложения. Ладно бы только Леся. У него жена, ребенок, мать. Мать! Если они в Первомайском… Он хватается за мобильный телефон. Потом засовывает его обратно в карман: остынь. Ответит все равно Петя Зайцев. А если мать не у них? Значит, это вопрос времени. Ребята серьезные. Надо вступить в переговоры. Если бы не труп в «Лесном», который хотят повесить на Лесю… Если бы не труп…

Тогда все было бы проще.

— О чем задумался, Руслан? — спрашивает Зоя.

— Ехать надо.

Он нехотя поднимается из-за стола. Говорит строго:

— Вы обе вот что: мне не звонить. Если надо, я сам позвоню. Сидите здесь и — тихо.

— Да что случилось-то? — спрашивает Зоя. — Ты можешь толком объяснить?

— Потом. Я тебе потом все объясню. Ты жена офицера. Должна понимать. Ну? Всегда так было. Мы уходим, а вы ждете.

— Руслан…

— Все. Ушел.

Он выходит на крыльцо и смотрит на небо. Вечереет. Ехать надо. Провожают его обе. Стоят на крыльце и смотрят, как он садится в машину. Он же делает вид, что знает, куда ехать. А на самом деле…

Останавливает километра через три. Выруливает на обочину и глушит мотор. В это время звонит его мобильный телефон. Номер скрыт. Он уже догадывается, кто звонит. Надо ответить.

— Да.

— Руслан Олегович? — без всяких эмоций спрашивает Петр Иванович Зайцев.

— Он самый.