«Нехороший» дедушка - Михаил Попов Страница 65

— Да не убивайся. Андрея Критского еще будут читать один раз во время Великого поста. На пятой седмице, на стояние Марии Египетской.

Я виновато кивнул и пошел к выходу.

Вышел из церкви. Разумеется, понурившись. В тупой сосредоточенности, которую стыдно называть задумчивостью, добрел до ограды. Вспомнил, что не перекрестился, выйдя. Вернуться? Нужно ли это церкви от такого, как я? Но вернулся. Перебарывая острейшее чувство неловкости, осенился.

Так. Куда теперь? Если я не нужен здесь, то где я мог бы быть нужен?

Он сидел на подоконнике и грыз семечки. Я сразу понял, что он ко мне. Вернее, за мной. На площадку выходили двери четырех квартир, но я знал: надеяться мне не на что. Мне было так плохо, что было все равно.

— Можно, я хотя бы приму душ?

Он дружелюбно, но отрицательно покачал головой.

— Мы спешим.

Он спрыгнул с подоконника. Я достал телефон и набрал номер Марченко. Он долго не откликался. Наконец я услышал слабый, совсем не командирский голос.

— В чем дело? — поинтересовался я довольно недовольным тоном. Почтения к раненому заслуженной чахоткой подполковнику я уже давно не испытывал, только немного жалости.

— Что тебе от меня нужно? — задал подполковник мне неожиданный встречный вопрос почти плачущим голосом. — Я тебе все написал.

— Тогда зачем тебе, чтобы я приехал?!

— Я не хочу, чтобы ты приезжал, — совсем уж обессилено выдохнул подполковник.

— А твой парень тогда тут зачем?

— Какой парень?.. Какой еще парень?!

Любитель семечек наблюдал за мной с любопытством, даже перестал работать челюстями.

— Передаю трубку твоему сержанту. Все отменяется. А я иду спать.

— Я не сержант, — сказал «парень». — Меня послал генерал Пятиплахов. С вами нет связи, пришлось ехать.

Через двадцать минут я сидел на заднем сиденье в салоне «ауди эпика» и мы мчались на восток столицы, умеренно, но постоянно нарушая правила дорожного движения. Пятиплахов поискал дверцу минибара в переднем кресле, но не нашел. От него шел легкий, почти неуловимый, заглаженный дорогим парфюмом и полосканиями запах перегара. Не было никаких сомнений — солидный сотрудник органов в запое, пока еще, кажется, контролируемом.

Он не стал меня томить и сразу объяснил, куда и зачем меня тащит. Предложил хлебнуть из его заветной серебряной фляжки и добавил:

— Извини за вчерашнее, сорвался. У меня неприятности. Но ты-то причем, правильно? Не будешь? А я — будешь.

Мы мощно вписались в поворот, в который не имели права вписываться. Москва уже облилась мелкими и длинными электрическими огнями и зазывала горящими надписями, дневная серость и бледность остались прошедшему дню. Мы вырывались из расцветающего города по Щелковскому шоссе. Сразу за автовокзалом мелькнула трехцветная надпись: «Биллиард — “Старик Хоттабыч”». Я подмигнул ей как старому другу. Если конца света все же не будет, пойду опять в Зоилы, кабинет мне Петрович вернул. Но тут же от этой игривой мысли меня затошнило. Как будто я нарушил какое-то неизвестное мне правило. Разом всплыли все страхи и ощущение безумия, в котором я непонятно почему обязан участвовать.

— Сейчас мы встряхнем это заведение!

Было понятно, что слова относятся не к биллиардной.

— А почему — нет?! Сколько можно меня мурыжить?!

Я не произнес ни единого звука. Пусть это будет целиком генеральская инициатива. Я все еще медленно и все более болезненно переживал обстоятельства своей столь неудачной попытки войти под своды великой христианской традиции.

— Отказать они мне не могут, моего допуска, даже непродленного, хватит. Так что не волнуйся.

Я и не думал волноваться на этот счет.

— Я уже звонил туда: Модест, собака, на месте.

А, они с доктором знакомы! Мы выбросились на МКАД.

Генерал вытряс в рот последние капли из своей фляжки.

— Ничего объяснять я ему не стал. Модесту. Пусть сам объясняет.

Я хотел было в этом месте сказать, что, скорей всего, не в Модестах дело. Допустим, наши государственные тайные медицинские концерны еще с двадцатых годов варятизобретают заковыристые зелья и мастырят мощные механизмы для орошения умов, но что значит вся эта жалкая мощь в сравнении с силами, которые, судя по всему, задействованы в том огромном кошмаре, что крепнет и ширится? Мы даже назвать не силах правильно то, с чем столкнулись. Только старая богословская терминология у нас в руках, только всякие там молитвы и покаяния. К тому же не всякого допустят к столу решений.

Господи, подумал я потрясенно, а Патриарх-то ведь сейчас, скорей всего, сидит где-нибудь с высшими чинами и они там судят да рядят — пролезет Российская Федерация в ворота открывающегося нам будущего и кем-чем предстанет страна после всего этого. Мысль моя, конечно, глупая, но и не глупая. Не могли же высшие чины пройти мимо этого вала неадекватности, что захлестывает столицу и страну. А отсутствие выраженной властной реакции объясняется просто: не знают они, как реагировать, чтобы не возбудить паники и общественное безумие. Значит, обдумываются планы реагирования скрытного. Сколько институтов сейчас поднято по тревоге и заходится в мозговых штурмах, да еще тайком от родственников.

А вдруг так: нет никаких патриархов в президентском кабинете, институты благополучно безмолвствуют, как и весь народ, никто не видит подбирающегося ко всем нам Левиафана. И только я один трагически зряч!!! А может, и Левиафана никакого нет. Я его себе всего лишь навоображал. Ведь и это возможно.

Нет, нет, не может же ничего вообще не быть. Как минимум, существует одно место, откуда хлещет этот не вполне вразумительный психический ветер: «Аркадия». Любимица масонов, алхимиков и сталинских наркомов. Исконная червоточина в теле Подмосковья. Не зря же вокруг нее все так упорно вертится. Тот же Пятиплахов туда мчится. Генерал что-то знает сверх того, что узнал от меня. Но к последним тайнам не допущен. Едет скорее на разведку, чем с инспекцией. И немного трусит, боится: а вдруг там его встретит какой-нибудь секретный маршал и шуганет за преступную самостоятельность? А он на меня покажет: немного помогаю в частном порядке старому другу, который заботится о судьбе дедушки-соседа. Кстати, надо бы сказать Пятиплахову, что Ипполита Игнатьевича турнули из «Аркадии».

Или не надо?

Мое настроение волнировало, как поезд на американских горках.

После неудачи в храме Воскресения Христова я был согласен на любые тайные ведомства. Но только-только смирившись с идеей секретного манипулирования аурой мегаполиса с помощью антенны над «Аркадией», я тут же начинал склоняться, что идея участия в деле сил высших привлекает меня больше.

Но, подъезжаем. Сейчас многое выяснится.

Если «Аркадия» — фээсбэшная фирма, Модест должен встретить нас не сам, а выслать группу захвата. Нацепить браслеты и бросить в тайный подвал, куда-нибудь под шестиугольное основание Кувакинского храма Мудрости до выяснения.