Демон воздуха - Саймон Ливек Страница 64

— Так ты ослушался приказа? — Я пытался сопоставить привычный образ моего брата с человеком, спасающим из огня ребенка. — А если бы тебя поймали на этом?

— Тогда твой хозяин приказал бы порвать меня на куски! — рявкнул он.

— И где сейчас этот мальчик? — озабоченно спросила моя сестра.

— Понятия не имею, — ответил Лев. — Как только я поставил его на ноги, он удрал. И меня это не удивляет. Бедный парнишка, наверное, боялся меня не меньше, чем пожара.

Я вспомнил потерявшего дар речи мальчонку, которого не смогла разговорить своим ласковым обхождением даже Звезда. А ведь теперь факты, известные ему, стали важными как никогда.

Пока я думал над этим, мои брат с сестрой успели поссориться.

— Да мне наплевать, чьи приказы ты выполнял! — кричала сестра. — У тебя что, своей головы на плечах нет? Неужели ты не соображал, какие зверства творишь?

— Нет, ты не понимаешь, — начал было оправдываться Лев. Он жалобно посмотрел на мать, но та нарочито отвернулась. — Ты никогда не служила! Ты не представляешь, что это такое!

— Даже Яот никогда бы так не поступил! — Нефрит размахивала своей колотушкой для выделки бумаги, словно грозный воин, потрясающий мечом. — Он уж как-нибудь придумал бы выход из такого положения!

— Но я же вытащил парня из огня! — оправдывался Лев. — Я рисковал своей жизнью, спасая ему жизнь! Ведь это что-то значит?! Я больше ничего не мог поделать! — Он вдруг накинулся на меня, взревев: — Это все твой хозяин виноват!

— Нечего во всем винить Яота, Лев, — вмешалась мать. — По-моему, тебе следовало рассказать ему об этом давным-давно.

— Он не мог, — неожиданно для себя вступился я за брата. — Ему было стыдно. Правда, братец? Особенно когда ты понял, что старик Черные Перья обманул тебя, выдавая свои приказы за повеления императора.

— Но тогда надо было хоть об этом мальчике позаботиться! — заметила сестра. — Как ты думаешь, что с ним теперь?

— Не знаю, — признался брат в скорбном унынии.

— А я знаю, — заявил я. — И я только что придумал, как ты мог бы загладить свою вину, а заодно, возможно, и воздать по заслугам моему хозяину.

И я поведал им обо всем приключившемся со мною после праздника Поднятых Знамен.

Я сообщил им все, что счел нужным. О ночи, проведенной в объятиях Лилии, я упоминать не стал, но, чтобы остальное приобрело какой-то смысл, я вынужден был промямлить им сбивчиво историю моих свиданий с Маисовым Цветом, девушкой, торговавшей своим телом.

Слушая этот лепет, моя сестра то и дело закатывала глаза к небесам. Мать же оставалась неизменно спокойной, словно ничто уже не могло тронуть ее сердца. Лев внимал мне, прикрыв глаза. Быть может, он надеялся почерпнуть из моих приключений что-то полезное для себя.

Мать первой нарушила тишину, когда я закончил.

— Так вот оно что! Оказывается, ты вместо посвящения богам предавался блуду с какой-то дешевой рыночной шлюхой!

— Но не все же время! — попытался оправдываться я. — И она была не такая уж дешевая.

— И тебе даже не хватило здравого смысла позаботиться о том, чтобы она не забрюхатела!

— Да нет же, постой! — крикнул я. — Это не я обрюхатил ее, а Тельпочтли! Она же сама сказала!

— И ты ей поверил? — вмешалась в разговор сестра. — Ну уж нет, тогда я беру свои слова назад! И ты, Лев, теперь знай: Яот все-таки глупее тебя!

Брат насупился, но не ответил ей и задумчиво взглянул на меня:

— Давай-ка посмотрим, правильно ли я понял. Значит, по твоим словам, Тельпочтли, этот твой школьный дружок, успевший удрать и не попавший на плаху за блуд, на самом деле сбежал с девицей, с какой вы оба встречались. И у них родился ребенок, о котором она тебе говорила. А теперь он гоняется за тобой, прикидываясь жрецом, играет в азартные игры и повсюду таскает с собой этого парня. Так?

— Думаю, они недавно вернулись в город, — предположил я. — Проворный вырос в чужих краях, в изгнании. У него до сих пор остается неместный акцент. — Про себя я задумался, где парень мог приобрести этот выговор. Может, у тарасканцев? Тогда понятно, откуда бронзовый нож. — Тельпочтли, конечно же, скрывает свое настоящее имя и переодевается, выдавая себя за жреца. Разве разглядишь под этой черной сажей, кто там на самом деле?

— Но Тельпочтли был настоящим жрецом! Зачем же ему зарабатывать на жизнь запрещенными ставками?

— И я был жрецом! А почему я сейчас раб? — обиженно возразил я. — Тельпочтли жил вне закона с тех пор, как покинул Дом Жрецов. Ты же сам сказал — его должны были отправить на плаху. Ему нечего было терять.

— Ну ладно. И что ты теперь собираешься сделать? Пойти и выдать их всех императору — твоего хозяина, Тельпочтли и его парня?

— Этот юноша, возможно, приходится тебе племянником, — напомнила Льву мать.

— Ну вот еще! — возмутился я. Меня коробила та легкость, с какой мать и сестра почти поверили в то, что этот ребенок мой. — К тому же, сдается мне, это не очень хорошая мысль. Императора интересуют колдуны, а не какие-то там небылицы про главного министра. Если мы сообщим императору, будто старик Черные Перья потерял след колдунов и понятия не имеет, где они, а сами при этом будем знать о них не больше его, то разве это поможет нам?

— Тогда что же нам делать? — Я заметил, как мы со Львом вдруг стали союзниками. Но я не радовался по этому поводу — вряд ли осыпанный почестями могущественный воин смог бы долго действовать по указке обесчещенного младшего братца. — Разыскать этого Туманного, этого Тельпочтли, или как там его?..

Я поморщился:

— До сих пор от этого не было толку. И потом, я даже не знаю, как он на самом деле выглядит — все время вымазан сажей, да и столько лет прошло. Я бы все-таки сосредоточился на этих колдунах. По-моему, нам следует выяснить, почему мой хозяин так интересовался ими с самого начала. За что старик Черные Перья взялся истреблять их семьями? Мальчик, которого ты спас из огня, на данный момент единственный, кто может сказать нам это. Насколько мне известно, он остался в семье Рукастого. Когда я уходил, он все время молчал. Конечно, за это время он мог заговорить, но если нет, то только потому, что Звезда уж больно с ним цацкается. Мне кажется, ему нужна хорошая встряска, его следует напугать и вышибить предыдущий страх. — Я в упор посмотрел на брата. — Новая встреча с тобой как раз могла бы помочь.

— Как это жестоко! — воспротивилась моя сестра.

— Но возможно, он прав, — возразил ей Лев, потом спросил у меня: — Так ты хочешь завтра навестить своего друга Рукастого? — Мысль о предстоящей возможности пусть и в малой степени загладить свою вину отчасти вернула ему былую жесткость манер.

Но гордость его явно страдала под укоризненными взорами матери и сестры. Вскоре он заявил, что устал и хочет пойти в дом отдохнуть. Я представил себе, как он сидит всю ночь лицом к стене, то гневно скалясь, то морщась от горечи и сожаления, то недоуменно хмурясь при мысли о том, в какое положение попал.