Бархатный губернатор - Фридрих Незнанский Страница 64

– Насчет Татарки. Чуть не забыл. Не кажется ли вам, что Грязнову и его товарищам пора прекратить пить вино на халяву?

– Засуетились? Как там в песне… «То ли еще будет!» Но, по-моему, пока там тихо.

– Кресту очень не нравятся «русские волки»…

– Они мало кому нравятся.

– Думаю, они не только пьют вино в Татарке?

– Ждут.

– Если Мак с Байбаком найдут общий язык, а дело идет к этому, у них возникнут большие проблемы.

– Проблемы возникнут не только у них.

– Отморозки – тоже чьи-то дети, – помедлив, сказал Крот.

– У меня нет сведений, чтобы кто-то из них погиб от рук наших сотрудников, – суховато ответил Турецкий.

– Не в этом дело, – поморщился Крот. – Сегодня уголовники, завтра отморозки и еще неизвестно, кто из них опаснее.

– Вот когда придут отморозки, тогда и будем думать, что с ними делать. Но уголовничков-то они трясут. И наше дело им не мешать… Я понимаю, что ты хочешь сказать, – предупредил Александр ответ Алексея Петровича. – Конечно, я с удовольствием взял бы всю верхушку, но мешают наши идиотские законы. Не могу. Не может и ваш министр МВД. До чего дошло – по телевидению на это жалуется! Его зам имеет пять квартир, несколько иномарок, три дачи, а взять его никто не может. Более того, быстрее вашего министра возьмут, чем генерала-вора!

– Едемте, Александр Борисович, -сказал Крот.

Станислав Станиславович был в ударе. Он произнес целую речь о будущей работе партии, которая, правда, очень смахивала на устав, чем и не преминул воспользоваться Турецкий.

– Не вы ли, Станислав Станиславович, работали над уставом РПДП? -очень серьезно спросил он.

– А вы знакомы с ним?

– Пришлось ознакомиться.

– Над уставом я не работал, но мысли, в нем заключенные, близки мне. И в этом была главная причина моего согласия баллотироваться на пост председателя, – солидно ответил Акимов.

Соня, сидевшая напротив Турецкого, усмехнулась.

– Пост председателя такой партии, как РПДП, – прямая дорога в большую политику.

– Дождемся выборов, – улыбнулся Станислав Станиславович.

– Убежден, что победа будет за вами!

– И на чем основано ваше убеждение?

– Хотя бы на том, что вы единственный кандидат на этот пост.

– Кандидаты могут выдвигаться в процессе съезда, – возразил Акимов.

– Ни у кого из кандидатов, если они будут выдвинуты, нет такой славной биографии, как у вас, – открыто польстил Акимову Турецкий и, почувствовав легкий толчок в ногу, глянул на Крота, но ничего подозрительного не заметил.

– Однако у них могут оказаться другие достоинства.

– Например?

– Деньги.

– Думаю, для тех, кто предложил вам этот высокий пост, деньги не имеют значения.

– А вам известно, кто именно предложил мне пост?

– Но вы же сами недавно сказали!

– Да? – удивился Станислав Станиславович. – Соня, разве я говорил нечто подобное?

– Разумеется. И не раз, – подтвердила женщина.

– Впрочем, тайны в этом никакой нет.

– Смотря для кого, – загадочно произнесла Соня. – Ты забываешь, что перед тобой сидит следователь по особо важным делам!

– В свое время передо мной сидел генпрокурор! – улыбнулся Акимов. – И ничего.

– Как это ничего? – удивилась Соня. – Семь лет за решеткой – ничего?!

– Вы упустили одну важную деталь, Софья Андреевна, – вступил в разговор Крот. – Станислав Станиславович сказал «в свое время».

– Именно, – оживился Акимов. – Теперь времена другие. Кстати, – обратился он к Турецкому, – вы прибыли сюда, по-моему, для расследования нескольких убийств?

– Вы давно приехали в Ставрополье? – не ответив на вопрос, спросил Александр.

– Давненько. А что?

– Думаю, нет ни одного человека в крае, который бы не знал, для чего я сюда прибыл.

– Если мне придется возглавить партию, рассчитывайте на мою всемерную помощь, – искренне сказал Станислав Станиславович. – Демократы потому и терпели поражение, что в силу некоторых обстоятельств к истинной власти пришли преступные элементы. Положение необходимо исправлять, и, видимо, весьма крутыми мерами.

«Или он сам дурак, или держит меня за полного идиота», – подумал Турецкий, с видимым интересом разглядывая будущего председателя новой партии, но вслух вежливо спросил:

– И какие же меры вы предпримете в случае прихода вашей партии к власти?

– Я уже сказал: самые крутые.

– Самая крутая мера – смертная казнь.

– В западноевропейских странах смертная казнь давно уже заменена пожизненным заключением.

– Однако в Штатах нет-нет да и сажают кое-кого на электрический стул, – усмехнулся Турецкий.

– Мы в России постараемся обойтись без такого стула. У нас нет этой варварской традиции, – с пафосом произнес Акимов.

– Хочу вам напомнить, Александр Борисович, что к власти придет самая богатая партия в стране, – поддержал Акимова Крот. – Если судить по центральным и региональным организациям, представляющим на съезде интересы партии, то им ничего не стоит открыть новые современные тюрьмы для осужденных к пожизненному заключению.

– Благодарю вас, Алексей Петрович, – наклонил голову Акимов. – Вы предупредили мой ответ. Хотел только добавить, что открытие тю-рем – лишь крохотная частичка задуманного…

И Станислав Станиславович снова заговорил о грандиозных планах партии, о лицах, занимающих большие должности в правительстве и Президентском совете, которые целиком и полностью поддерживают начинания устроителей съезда. Он даже назвал фамилии, которые конечно же не ускользнули от внимания Турецкого. «Господи, что он несет?! – думал он, глядя на одухотворенное лицо бывшего диссидента. – Неужели ты, просидевший в лагерях семь лет, ничего не понял и ничему не научился? Или совершенно очумел, получив приглашение господина Потапова? Да нет, вроде искренен. Ишь как раскипятился, переживает, кулачком стучит…»

– Алексей Петрович, – нагнулся Турецкий к Кроту. – Пригласил бы ты его куда-нибудь, а? Надоел.

Крот понятливо усмехнулся, но терпеливо дождался окончания речи Акимова, даже слегка похлопал и предложил тост за успех всех начинаний новой партии, а потом, как бы между прочим, предложил:

– Здесь прекрасный биллиардный стол, Станислав Станиславович…

– Да? – неопределенно хмыкнул Акимов и посмотрел на Соню. – Хочешь глянуть, как меня разденет господин Кротов?

Женщина не ответила, взяла сигарету, а прикурить ей дал от зажигалки мгновенно среагировавший Турецкий.