Список убийств - Фредерик Форсайт Страница 63

Зазвонил телефон спецсвязи.

— Полковник, — сообщил в трубку мастер-сержант Оурд из Тампы, — к мишени приближается техничка.

Ловец впился взглядом в экран. Его центр — с четверть общего пространства — занимала огороженная территория. У ворот стоял пикап с черной крышей. Ловец его даже не признал.

Из бокового дома вышла фигура в белом дишдаше, пересекла песчаное пространство двора и отомкнула ворота. Пикап заехал, и ворота закрылись. Из кабины выбрались три миниатюрных фигурки и вошли в главное строение. Хозяин встречал гостей.

Троицу Проповедник встречал у себя в кабинете. Телохранителю было велено удалиться. Опал представил эмиссара с севера. Сакад Юсуф цепко поглядывал зрячим глазом. Наказ своего хозяина он тоже затвердил назубок. Усадив гостей, Проповедник жестом дал понять, что внемлет.

Условия Аль-Африта были жестки и недвусмысленны. Своего шведского пленника он готов выменять на миллион долларов наличными. Задачей Юсуфа было увидеть и сосчитать деньги, а затем сообщить хозяину, что он их действительно видел и держал в руках.

Сам Аль-Африт на землю «Аш-Шабаба» ступать не собирается. Обмен произойдет на границе. Место обмена Юсуф знает и сопроводит туда машины с деньгами и караульщиками. Делегация с севера обставит встречу и привезет пленника.

— И где же это место встречи? — задал вопрос Проповедник. Юсуф вместо ответа лишь люто воззрился и покачал головой.

Проповедник, надо сказать, не удивился. Подобные звероватые типы встречаются и в пакистанском приграничье, в племенах патанов. Таких хоть режь на куски — умрут, но не скажут ни слова. Ему отчего-то стало весело, и он улыбчиво кивнул.

Ему было ведомо, что границы между севером и югом как таковой на карте нет. Карты — это для кафиров. У представителей племен карты в голове. Они знают точно, где в прошлом поколении клан шел на клан в священной войне за земли и верблюдов и где полегли люди, а также сколько. Особые знаки помечали места, где пустила корни кровная месть. И они знали: если роковую черту здесь пересечет человек из враждебного клана, он найдет здесь смерть. Так что карты белых людей были им без надобности.

Знал он и то, что с этими деньгами может попасть в засаду. Но что им с того? Глава гаракадского клана свое все равно получит, а на кой ему, спрашивается, тот шведский молокосос? Лишь он, Проповедник, знает истинную, сногсшибательную цену этого курсантишки из Стокгольма, потому как всю подноготную ему сообщил добрый лондонский друг. А эта колоссальная сумма наверняка восстановит всю его, Проповедника, порушенную репутацию, заставив прикусить язык даже страдающий выспренним благочестием «Аш-Шабаб». Что на севере, что на юге деньги имеют не просто силу голоса, но силу вопля.

Тут в дверь постучали.

У подворья находилась еще одна машина, на этот раз небольшой седан. На высоте пятнадцати километров очертил круг беспилотник и словно замер, вглядываясь и вслушиваясь. Та же облаченная в белое фигура прошла по песку и вступила в разговор с невидимым сверху шофером. В Тампе и Лондоне американцы напряженно всмотрелись.

Въезжать на подворье седан не стал. Из машины был передан объемистый кейс, за который фигура в белом расписалась в какой-то бумаге. Фигура в белом направилась к главному строению.

— Следовать за машиной, — скомандовал Ловец.

Территория двора сошла с экрана; камера из стратосферы последовала за седаном. Далеко он не отъехал — километра два, не больше, — после чего остановился возле небольшого, конторского вида здания.

— Ближний план. Дайте мне взглянуть на ту коробку.

Конторское здание стало приближаться. Солнце в Марке стояло в зените, и тени практически не было. Постепенно вытягиваясь, они должны были пролечь черными клиньями вместе с тем, как солнце начнет снижаться к горизонту пустыни на западе. Зелень бледная и зелень темная; вывеска с логотипом, первая буква которого — латинская «D». «Дахабшиль». Деньги прибыли и только что перешли с рук на руки. Наблюдение сверху возвратилось на подворье Проповедника.

Блок за блоком запаянных в целлофан стодолларовых купюр вынимался из кейса и укладывался на длинный полированный стол. Проповедник хотя и находился за тысячи километров от своего родного Равалпинди, но тем не менее любил, чтобы обстановка была «как дома».

О своем намерении пересчитать сумму Юсуф объявил заранее. Джамма продолжал переводить с арабского на сомалийский, единственный язык, на котором разговаривал Юсуф. Опал — а это он принес кейс — стоял на случай, если вдруг понадобится; младший из двух личных секретарей. Видя, как заскорузлые пальцы Юсуфа неловко перебирают купюры, он спросил на сомалийском:

— Может, помочь чем-нибудь?

— Помалкивай, эфиопская дворняга, — рыкнул сакад. — Сам справлюсь.

На это у него ушло два часа. Покончив со своим ответственным занятием, он победно крякнул.

— Мне надо позвонить, — сказал он.

Джамма перевел, Проповедник кивнул. Из складок своего долгополого одеяния Юсуф достал мобильник и попытался набрать номер, но через толстые стены дома сигнал, похоже, не проходил; не было зуммера. Эмиссара Аль-Африта вывели наружу во двор.

— Там во дворе какой-то тип с сотовым, — сообщил мастер-сержант Оурд.

— Ухвати его, — оживился Ловец. — Мне надо знать.

В крепости из необожженного кирпича под Гаракадом издал трель сотовый. Трубку взяли. Разговор вышел очень коротким: буквально пара слов из Марки и пара в ответ. И всё, связь прервалась.

— Так, что там? — нетерпеливо спросил Ловец.

— Похоже, говорили на сомалийском.

— Запроси у безопасников.

За полторы тысячи километров к северу, в Мэриленде, снял с головы наушники американец сомалийского происхождения и сообщил:

— Один сказал: «Доллары пришли», а другой ответил: «Завтра ночью».

Тампа связалась с сидящим в Лондоне Ловцом.

— Обмен фразами ухватили, — отрапортовали из отдела перехвата. — Разговаривали по местной сотовой сети «Хормуд». Первый собеседник, по нашим данным, разговаривал из Марки. А вот местонахождение второго нам неизвестно.

«Ничего, — подумал Ловец. — Зато известно мне».