Крепость Бреслау - Марек Краевский Страница 63

Затянулись жадно, слюня неэлегантно буднично мундштуки, и все время направляли пренебрежительные взгляды к старику профессору, который не работал вместе с ними, не здоровался с ними и не разговаривал, только сидел на развалинах по десять часов в день и замазывал очередные листки карандашом. Он делал это с таким напряжением и так отчаянно, как будто должна была его ударить русская бомба и раздуть на четыре стороны света его каракули.

Профессор Кнопп не беспокоился слишком враждебными взглядами коллег из Фольксштурма и заточил очередной карандаш. Во время этой операции он задумался над некоторыми проблемами традиционных концепций теодицеи. Вчера уже справился с теорией Лейбница, меча в мыслях громы на исповедующего оптимизм, любителя принцев и принцесс, успешного человека семнадцатого столетия, который не видел никогда крушения ценности у постели умирающего ребенка.

Сегодня полемичная страсть Кноппа приобрела форму знаменитых, длинных и расчлененных предложений, которыми кидал в Лейбница с такой силой, с которой вчера падали бомбы на Бреслау. Именно изобретал антиномию в концепции страдания как меньшего добра, когда до его ушей донесся звук мотора, а его глазам представился вид двух мужчин, слезающих с мотоцикла с боковой коляской.

Оба двинулись в его сторону, что его немного насторожило.

— Добрый вечер, господин профессор, — сказал тот что пониже из них знакомым голосом.

— Добрый вечер, — ответил профессор, глядя на двух гражданских и напрягая свою фотографическую память.

Не отказала она ему подчиняться. Перед ним стоял пожилой человек в маске на лице, с которым несколько дней назад говорил о своей концепции девяти благословений. Он носил какую-то короткую фамилию на «М». Второй мужчина стоял немного в стороне и не говорил ни слова. Его лицо скрыто было за мотоциклетными очками, а голову охватывала маленькая шапка пилотка.

— Позвольте, господин профессор, — низкий мужчина снял шляпу, в котором зияла вырванная чем-то дыра, — представить вам профессора философии Рудольфа Брендла.

Представленные друг другу мужчины вытянули правые руки. Человек в маске продолжал:

— Это представление, наверно, не нужно. Господа прекрасно знакомы.

— Неужели? — спросил профессор и посмотрел внимательно на водителя мотоцикла.

— Я уже имел честь познакомиться с господином профессором из его работ, в частности превосходной статьи в «Wörter und Sachen» на тему символики животных. — Водитель снял шапку и очки, после чего пригладил свои не очень густые волосы. — Но только сейчас я имею честь узнать вас лично.

— Правда? Вы не знакомы? — спросил «тот-на-М». — Вы должны уже быть знакомы!

Мужчины смотрели друг на друга внимательно и отрицательно качали головами.

— Нет, я не знаю господина профессора, — сказал Кнопп.

— Я знаю наверняка, что никогда не встречал лично профессора Кноппа, — сказал представленный. — Я бы запомнил такую встречу до конца жизни.

— Невозможно, — голос человека в маске задрожал от эмоций. — Вы уже знакомы.

— Это когда же? — Кнопп рассердился.

Человек «на М» стоял как окаменевший. Резким движением снял маску с лица. На его щеке выжжен был какой-то знак, который Кноппу напоминал древнегреческую букву «каппа». Кратеры и ожоги строились потом.

— Я уже говорил, — выдохнул обожженный. — Когда я был у господина профессора, здесь на руинах, более недели назад, вы сказали мне, что вашей концепцией девяти благословений интересовалась какая-то женщина. Приходил к господину профессору ее посланник, который приносил открытки с ее вопросами. Именно так и было?

— Я не придумал этого, мой дорогой господин! — сердито фыркнул профессор Кнопп, напоминая себе, что его собеседник имел звание капитана.

— Хорошо, — продолжил капитан. — Я спросил тогда господина профессора, этот человек назвался Брендел, а вы подтвердили это, признаюсь, после длительных размышлений, но, однако, вы подтвердили. И вот стоит перед вами Брендел, а вы говорите, что никогда его не видели.

— Меня в чем-то обвиняют, капитан? — Профессор Кнопп встал руки в боки. — Кто же вы, собственно, такой, что берете меня в какой-то перекрестный огонь вопросов?

— Нет-нет, дорогой профессор, — вмешался профессор Брендел. — Вы ни в чем не обвиняетесь. Мы пришли сюда, чтобы вас спасти. Мок, — обратился он к капитану, — о что, собственно, идет речь? Вы должны указать человека, который достоин покинуть эту проклятую крепость. Даже в самых смелых мечтах я не думал, что речь может идти о профессоре Кноппе. А когда мы уже приезжаем к профессору, то вы играете в какой-то допрос!

— Простите, — сказал Мок и уставил свое обожженное лицо на клубы дыма, выходящего из-под обломков. Дым этот нес с собой вонь и пепел, но Моку было все равно. Лишь бы что-то овевало обожженное лицо, подумал он.

— У меня сегодня столкновение, — сказал он медленно. — И я немного расстроен. Но к делу. — Он покачал головой. — Вы не знакомы, значит, должна быть какая-то ошибка. Я помню, что господин профессор Кнопп исказил пару раз мое имя. — И тут он обратился к богослову: — Простите меня за этот вопрос. Но… Господин профессор не путает иногда имена?

— Да, — смущенно пробормотал Кнопп. — Я ошибаюсь в фамилиях. Но, подчеркиваю, исключительно современных. Я никогда не путал Мелитона из Сардеса с Романом Мелодосом!

— То есть есть возможность, — продолжал Мок, — что этого посланника женщины, интересовавшейся девятью благословениями, звали иначе, не «Брендел»? Вы могли в беседе со мной исказить его фамилию?

— Да, это возможно.

— Может, она была похожа на «Брендел»?

— Наверное, так. Путается то, что похоже.

— А теперь у меня к вам огромная просьба, профессор, — медленно сказал Мок. — Прошу сосредоточиться.

— Я всегда сосредоточен, мой господин. — Кнопп снова насторожился.

— Может, этот человек назвался Бреслер? — Мок произнес это неестественным, сухим голосом.

— Бреслер? — прервал профессор Брендел. — Так когда-то назывался Гнерлих!

— Почему вы мне об этом не сказали? — По лицу Мока пробегали судороги боли.

— Не знаю почему. Разве это важно? — Брендел поднял глаза вверх, чтобы показать, как велика добродетель терпения.

— А оставьте вы меня все в покое! — заорал профессор Кнопп.

— Оба вы с ума сошли! Один меня пытает, как на полицейском допросе, а второй говорит что-то о спасении. Вас всех… — и тут прозвучало совсем непрофессорское слово, — глубоко в жопу!

Богослов бросил свои материалы в коробку, а коробку сунул под мышку. Спотыкаясь, двинулся через руины, а из его уст падали дальше непрофессорские сочные фразы.

— Подождите, профессор! — Мок схватил его за рукав. — Еще один вопрос. Когда приходил к вам посланник от женщины?