Акушер-ХА! Байки - Татьяна Соломатина Страница 63

Своих прежних баб – он точно помнил – Вася любил не за это. Не за секс. За него, конечно, тоже. Тем более любовником Вася Остерман был отменным: умелым, долгим, заботливым. Но не только за это. Да и в сексе он привык больше отдавать, чем брать, как и любой умелый любовник. Мало того, «дающие» дамы ему претили. Женщина должна быть королевой. А он, Вася, лишь верноподданным. Но не ждущим команды, а предугадывающим желание любимой девочки. Сюрприз! Мороженое папка принёс! Как-то странно предполагать, что для того, чтобы получить от любимого мороженое, женщина должна что-то там из себя изображать, выкаблучиваться. Это его обязанность – принести мороженое. Ну, то есть доставить удовольствие. Ему самому – достаточно удовольствия от удовольствия любимой. Нет-нет, ему, конечно, тоже приятно. Он, конечно же, мужчина. Вот именно! Мужчина, а не бревно, на котором гимнастка выполняет свои мудрёные упражнения. Про мороженое и оргазм, которые он должен купить-принести-доставить, Васе Остерману понятнее, чем про гимнастические упражнения на бревне, будь они сто раз мастерски исполнены. Спасибо, соревнования он по телевизору посмотрит. Была бы та, для кого хочется что-то делать, а уж он исполнит в лучшем виде!

Пока Вася думал и размышлял, перебирая – в прямом и переносном смысле – некоторое количество дам – от подходящего возраста до самых юных – в ожидании всплеска хотя бы похожего на влюблённость и страсть, одна студенточка-шестикурсница забеременела. Другие, видимо, чего-то ждали от Васи – признаний, предложений и прочей конкретики, а эта просто-напросто взяла и забеременела.

«Ну да! Разрешено всё, что не запрещено!» – усмехнулся Вася и… женился.

Её мама против не была, а папы у неё не было.

Мама была даже за. Чем Вася был весьма удивлён. Нормальная женщина должна быть против, если её дитя выходит замуж за человека, старше, собственно, самой матери почти на двадцать лет. А уж дочери… Лучше не считать. Считать было и нечего. Мама была счастлива, что любимая кровиночка, для которой она, собственно, и жила, выходит замуж за красивого, богатого и знаменитого в определённых кругах мужчину. Прекрасно, что он вдовец. Значит – постоянный. Похоронил, несколько лет переживал, и теперь вот, значит, и её дочери будет верен до последнего вздоха. Ремеслу обучит. А если и помрёт – так недвижимость, счёт и специальность. В любом возрасте замуж выйдет. Да и к тому же девочка беременна. Это и стало решающим обстоятельством. Для Васи Остермана. Может, и не сходил он с ума от любви и страсти, но Вася млекопитающих не бросает. Да и к тому же интересно, какое оно – биологически своё… Есть ли хоть какие-то отличия, да простит Господь за порой клинически-аналитическое мышление.

Сама новобрачная была ещё никакая, как и большинство юных девочек. Наивно полагающая, что большинство мужчин этой планеты счастливы уже самим фактом обладания более-менее упругим молодым телом противоположного пола. Не знающая, что большинству мужчин этой планеты нужно не столько (и уж тем более – не только!) это. Чего же им нужно? Никто не знает. Даже статистика. Потому что большинство мужчин этой планеты сперва врёт, принимая тёплое за любимое, а потом – у тех, кому повезло узнать правду, пропадает всякое желание делиться сокровенным. А те, кто так и не узнал, – ворочаются в бессмысленной тяжести бытия под протухшими соусами различных философий: от бледного кухонного ницшеанства до румяного пофигизма в рюмочной.

Вася знал. И в чём разница между стандартной булочкой, присыпанной унифицированной пылью, и душистым мякишем под зажаристой корочкой своей хлеб-соли мог определить безо всяких околожизненных философий. И он знал, что в этой девочке его хлеб-соли не было. Но она была всё-таки беременна от него. А также молода, ласкова и со страшной силой заботилась о нём. Первое для него не имело значения. Второе было до поры до времени приятно. А вот последнее Васю Остермана страшно раздражало. Еле терпел изо всех сил, потому что от природы был тонок и интеллигентен по-настоящему, а не по коммунально-экзистенциальному.

Вася всю жизнь заботился о ком-то сам. «Забота» была его вторым именем, жизненным кредо и образом мыслей. Он даже домработнице Люсе звонил из супермаркета узнать, какой она сегодня хочет тортик к вечернему чаю. У первой жены была вечная «сдача номера». Вася так толком никогда и не узнал, что это такое. Но «сдача номера» означала, что жена вернётся под утро, злая как сто чертей и такая же весёлая. А когда не было сдачи номера – были: «срочная командировка» и «подготовка материала», «редколлегия», «взъёбтренаж» и много ещё чего такого же загадочного и ненормального. И Васе это нравилось. Он и сам, слава богу, вполне способен был затарить холодильник, приготовить суп… «Суп из семи залуп!» – орала первая любимая жена ещё с порога и, заносясь на кухню, начинала есть половником прямо из кастрюли, не снимая пальто и сапог. Ах, как же он её любил!.. И разобраться с «лоботрясами» ему было приятно и легко самому. Ни его постоянные ночные дежурства, ни её хронические разъезды не мешали им быть прекрасной семьёй. Или вот вторая жена, тихая, мрачная, молчаливая. Экстатически возбуждающаяся только рассказывая о патологоанатомической конференции, клиническом разборе, сложном случае… «Кровоизлияние величиной с кулак, представляешь?! С крупный мужицкий кулачище! Бурлацкий! Такое даже в литературе не описано. А он ещё с таким жил трое суток!.. Ни одного гепатоцита – сплошная соединительная ткань. И водку пил, надо же! Причина смерти? Разлитой гнойный перитонит. Красивый такой, мощный. Да нет, мужичонка мизерный. Перитонит мощный…» Как же Васе не хватало их бытовой безалаберности, их увлечённости делом, их наплевательского отношения к детям. И детей не хватало. Внуки не в счёт. Не хватало постоянного присутствия детей. Потому за беременность этой третьей девочке прощалось всё. Не слишком уж яркая внешность (со временем…). Пологая равнина бесталанности там, где Вася привык ходить предгорьями работоспособности и пиками озарений (наверняка ещё просто не дошла, у всех есть, не может не быть…). И даже забота о нём (наиграется – перестанет…).

Молодая жена сразу же пустилась во все тяжкие домашнего хозяйства, вызвав неудовольствие домработницы Люси.

– Людмила Петровна, то, что вы приготовили, – не гречневая каша, а какая-то слипшаяся масса! Гречневую кашу не варят по два часа, доливая воды «на глаз». Гречневую кашу варят строго определённое время в строго определённой пропорции, а затем заворачивают в одеяло, чтобы она дошла! И манку засыпают в кипящее молоко тонкой струйкой, постоянно равномерно помешивая, а не бухают полпакета в кастрюлю – и наливают в неё холодную воду из-под крана! Я сама буду готовить!

Люся не умела готовить, что правда, то правда. Но Вася никогда не был привередлив, если хотел чего-то особенного – мог и сам наварить-нажарить. Или купить. Или завалиться в отменный ресторан на проверенного шеф-повара. Но даже если не был голоден, всегда съедал пару ложек Люсиной стряпни, чтобы не обидеть. Так что разбалованная Люся оскорбилась таким отношением юной супруги хозяина и тут же подружилась против неё с котом Васькой.

– Ишь, выдра! – говорила она Ваське, трущемуся об её мощную лодыжку. – Пришла в хорошую семью, с устоявшимися привычками и традициями, и ну давай тут командовать. Хабалка! Плебейка! Да кто она такая?! – чесала она его за ушами.