Банка для пауков - Виктор Галданов Страница 62

Кровь отхлынула от лица Тамаза.

— Я не могу этого сделать, — сказал он с трудом. — Ты выдал мне ссуду на год.

— Мы не можем ждать так долго, Тамаз, раз ты выступаешь против Моисея Лазаревича.

Тенгиз сказал без всякого выражения:

— И эти деньги пойдут для покупки моей бренной жизни. Кого вы сюда пришлете: ОМОН, РУОП, «Альфу»? Можешь прямо сейчас стукнуть ментам по мобильнику, что видел у нас оружие, и что ты как законопослушный гражданин обязан об этом сообщить.

— Нет, — сказал Соломон, не глядя на него. — Я ничего такого делатьне собираюсь.

— Ты посмотри на этого старого козлика с бородкой, — воскликнул Тенгиз. — Знаешь была у моей бабушки коза. Стэлкой звали. Все жрала да жрала сено, а никак не раздаивалась Сиськи у нее были здоровые, розовые, аж по земле волочились, а молока давала с гулькин хрен. Вот и пошла козочка под нож. Я это к чему говорю? А к тому что некоторых финансистов бывает проще убить, чем прокормить. Есть Соломошка Айзеблюм — есть проблема, нет Соломошки — нет проблемы.

— Но послушайте, Тенгиз Иванович…

— Нет, это ты послушай, старый потрох, если ты еще раз посмеешь нарушать свои финансовые обязательства в отношении моих друзей, в том числе повышать в одностороннем порядке процентную ставку или сокращать сроки возврата ссуды, то мы тоже нарушим свои обязательства касательно охраны жизни тебя, твоей семьи, твоей аппетитной внучки, которая учится, кажется во Франции. Да? В Сорбонне? Я слышал, что там, в этой Сорбонне ужасная преступность. Эти наркоманы за понюшку кокаина готовы на что угодно. Могут девушке, допустим личико бритвой располосовать… Э, да ты, кажется, побледнел, папаша.

— Па… па… па… па… — только и смог провякать Соломон Давидович. — Па-слушай…

— Нет, это ты послушай! На этой неделе к тебе явится этот вот парень, и ты выдашь ему ссуду столько, сколько он скажет и под такой процент, какой он согласится заплатить.

— Хорошо, — покорно сказал Соломон.

— Вы поедете назад к Мошэ, — сказал Тенгиз. — И пусть передаст этому ублюдку Мирзе, что если ему нравится эта лахудра, то пусть трахает ее сколько ему влезет. Никто его не осуждает — она красивая. Если он считает, что ее сиськи стоют жизни Дато… Пусть считает. Если наши старшие посчитают, что мы квиты — что ж, ради Бога. Я запишусь в кришнаиты и буду вести жизнь праведника, покуривая травку и повторяя миллион раз на дню: Харе-Кришна-Харе-Рама. Но дядя Мося пусть помнит мои слова: кто поднял руку на одного старого друга, не остановится перед тем, чтобы сожрать другого.

* * *

Олег и Айзенблюм посмотрели друг на друга, а затем встали и не говоря ни слова, вышли.

Когда дверь за ними закрылась, Тенгиз сказал:

— Фраэрман не глуп. Его так просто не проведешь.

— Никто и не пытается. — Тамаз откинулся назад в кресле. — Дай мне воды, пожалуйста, у меня что-то неважно с сердцем… Покалывает.

— Когда у грузина болит сердце, он пьет «Киндзмараули», — бросил ему с усмешкой Тенгиз и налил ему полный стакан вина.

— Насчет «Киндзмараули» согласен, — кивнул Тамаз, — но не того пойла, что делает твой второй дядя по матери.

* * *

Валико вернулся через час после того, как стемнело с хорошими новостями.

— Я видел Ованеса, он с нами. — Валико посмотрел на Тенгиза. — Купился на порошок. Он хочет пять процентов от следующей партии героина. И после устранения Мирзы хочет руководить продажей наркотиков для тебя. Короче, я его расколол — он наркоман со стажем. Но если его шеф об этом пронюхает — ему хана. Моисей не будет терпеть в своей банде наркомана. А герик тому нужен уже дозарезу.

Тенгиз подумал и кивнул:

— Мне все равно кто-то нужен для этого.

— Я дал ему наш телефон. Все, что он должен сделать, это дать нам знать, когда и где Мирза собирается напасть (он обязательно сообщит об этом Мосе, чтобы тот постарался оказаться подальше от этого места). И нам остается только ждать.

Именно в это время два человека проскользнули в ветхое полуразрушенное здание, расположенное на противоположной стороне улицы.