Книга воздуха и теней - Майкл Грубер Страница 62

Когда я вел этот рассказ, У. Ш. подозвал тех, кто только что пришел или уже был там. Идите сюда, этом мой кузен, который был в Новом Свете и потерпел кораблекрушение. Вскоре вокруг собралась большая компания, кто сидел, кто стоял. Некоторые мне не верили, думая, что мой рассказ просто выдумка, которые так любят моряки. Однако У. Ш. сказал им, нет, этот человек говорит правду. В его рассказе нет ни монстров, ни драконов, ни водяных смерчей, ни других небывалых вещей, а только такие опасности, с которыми корабли по правде встречаются в путешествиях. И еще он сказал, я читал отчеты о том кораблекрушении, и все совпадает.

Так он оправдал меня перед ними. Когда я закончил рассказ, они сидели вокруг, разговаривали, я такого разговора никогда прежде не слышал, но вспомнить его трудно, потому что все с шутками, и в голове ничего не застряло. По крайней мере, в моей голове. Много сквернословия, но вперемежку с другими, невинными речами. Что один ни скажет, то другой переиначит, а потом и третий, так что я уже и не понимаю, о чем они. Это у них называется «остроумие»: один из них м-р Джонсон показывал остроумие на латыни, на греческом, но понимали его немногие, и все равно все смеялись и называли его тупым педантом. Он тоже пишет всякие мерзкие пьесы, по словам этих мошенников, он всего лишь второй после У. Ш., хотя сам считает себя первым. Самодовольный, тщеславный человек, думаю, отъявленный папист, сильно ругал протестантскую веру и проповедников. Тут У. Ш. похвастался обо мне, что я воевал во Фландрии против испанцев. М-р Джонсон говорит, что тоже был там, подробно расспрашивает меня о боях, об осадах, в которых я принимал участие, под чьим командованием я был. Я ему отвечаю; но когда он узнал, что я был артиллеристом, говорит, тьфу, это не солдатское дело, а просто перевозить груз на лошадях да подстилать под него солому. Рассказывает, как он храбро сражался со своим копьем. Было ясно, что все не раз уже это слышали, стали насмехаться над ним, сделали Остроумие из его копья, говоря, что он насадил на него больше фламандских девиц, чем испанцев, из чего я понял, что они имеют в виду его член. У. Ш. все больше слушал, но стоило ему открыть рот, и все внимание было на нем. М-р Джонсон все хвастался своим остроумием с латинскими фразами, много пил, ел, и вся ля-ля-ля, а потом приподнял зад и громко выпустил ветры. У. Ш. мгновенно сказал, вот как говорит «бакалавр гуманитарных наук», слушайте и учитесь; и все расхохотались, даже м-р Джонсон. Но я не понял шутки.

Часы проходили незаметно, уже стало почти темно. У. Ш. говорит, Дик, у меня дело в театре «Блэкфрайарз», пошли со мной, поскольку я желаю еще с тобой поговорить. Ну, я иду с ним, и он спрашивает, чем я сейчас занимаюсь и не собираюсь ли вернуться на море? Я говорю, нет, я покончил с морем после того кораблекрушения и к войне меня тоже не тянет, но хотелось бы как-то устроиться, чтобы быть уверенным, что у меня будет кусок хлеба, и постель на ночь, и добрый огонь, поскольку есть у меня намерение когда-нибудь жениться. Он говорит, а чем Дик может зарабатывать себе на хлеб, кроме как воевать, заниматься контрабандой и стрелять из пушек? Я говорю, что хорошо соображаю с числами, могу найти работу как землемер. Но здесь мы приходим в театр, представление уже закончено, зрители еще расходятся, многие одеты богато в меха и парчу, но много и простого люда. Нам приходится проталкиваться сквозь толпу слуг с носилками, среди коней и грумов, которые ждут хозяев, а потом через огромную комнату, где горит много свечей, но их уже начинают гасить. Мы приходим в маленькую комнату за сценой, где стоят несколько человек. Один очень красивый, весь в черном бархате, все еще с краской на лице, два других похожи на торговцев, еще один похож на писца; еще двое крепкие, вооруженные кортиками, у одного из них нет ушей, а у другого всего один глаз. По именам, как я узнал, их зовут: первый Дик Барбедж, актер; Джон Хеннинг, пайщик театральной труппы; Генри Уоткинс, пайщик от домовладельца; Николас Паси ведает деньгами и ведет бухгалтерские книги труппы «Слуги его величества». Спейд и Уайт — те двое с оружием, Спейд одноглазый. Не считая этих двоих, все остальные ссорились и грубо обзывали друг друга.

У. Ш., войдя в комнату, говорит, что у вас тут случилось, джентльмены, из-за чего шум? И тогда ему рассказывают, из-за денег, которые зрители платят каждый вечер. Актеры-пайщики должны иметь свою часть, домовладелец свою, и все это считается по-разному. [54]

У м-ра Паси есть книга, куда он записывает все деньги, но я подглядел, что там, и увидел, что она ведется плохо, в старой манере, как у какого-нибудь жалкого торговца рыбой, а не в таком важном деле, как театр. Из-за неумения, а может, по злому умыслу теряется много выгоды. У. Ш. говорит, добрый м-р Паси, сходите за счетной машиной, мы своими глазами посмотрим, как сделаны расчеты, ведь можно и ошибиться. Услышав это мудрое предложение, они заулыбались, а м-р Паси вышел. Тут я спрашиваю У. Ш., как считаются отдельные части, изучаю бухгалтерскую книгу, что лежит открытая, замечаю пометки, которые человек оставляет, когда работает со счетной машиной, и вижу, что он делает неправильно. М-р Паси не возвращается, м-р Барбедж кричит Спейду сходить за ним, я беру огрызок карандаша и делю суммы на части, как нужно. Тут возвращается Спейд, ведя за собой м-ра Паси, который несет свою счетную машину и чуть не роняет ее; сейчас он уже пьян так сильно, что не может разобраться в бумагах, в которых, по правде говоря, не смог бы разобраться ни один человек, даже будучи трезвым. Я показываю им свои расчеты, объясняю методы. Кто это такой? — удивляются они. Я вижу, что У. Ш. мне улыбается, потому что ему нравится, когда человек проявляет умение в любом деле. Дальше я говорю, джентльмены, это пустое дело расспрашивать того, кто делает подсчеты, поскольку по тому, как все у вас тут записано, нет способа под небесами понять, какой доход вы получаете. Дальше я говорю, что хотя ничего не имею против этого человека, поскольку совсем его не знаю, но дело поставлено так, что любой может обокрасть вас, а вы ничего не узнаете. Это как если бы вы с завязанными глазами шли в середине ночи по улице с полной горстью денег и не сжимали бы пальцы. Тогда они заговорили все разом, что нужно меня нанять, чтобы я проверил эту двойную бухгалтерию и подсчитал все паи. Тут У. Ш. говорит, что он за меня, потому что я его кузен.

После этого У. Ш. повел меня ужинать в «Сирену», очень веселился со своими друзьями, как я уже рассказывал прежде, потом отвел меня в постель в комнате рядом со своей собственной в доме, который он арендует около «Блэкфрайарз». Я громко рассмеялся, он спросил почему, я говорю, вы тогда, наверно, имели в виду, что он бакалавр пердежных наук, потому что он громко выпускал газы. Он улыбнулся, говоря, мы сделаем из тебя умника, Дик, не пройдет и недели, как ты поймешь эту шутку. Потом, уже в постели, я думал, что все у меня вышло хорошо, поскольку я заделался другом этих злобных негодяев, что, я думаю, даст мне большое преимущество в нашем деле.