Убийство в состоянии аффекта - Фридрих Незнанский Страница 62

Мальчики учились тогда на втором курсе. К этому времени в их группе не осталось девочки, которую бы они не успели очаровать. Кроме, пожалуй, одной. Таня Макарова принадлежала к числу тех редких студентов, которые поступили в этот институт своими силами. Поэтому, в отличие от многих, ей приходилось серьезно заниматься, чтобы продолжать учебу и не быть исключенной. Таня не участвовала в общих студенческих сборищах и слыла недотрогой. На самом же деле она просто чувствовала себя чужой среди своих однокурсников. Она стеснялась своей бедности и больше времени проводила в читальном зале, нежели на вечеринках. Максим с Костей не могли перенести такого невнимания к своим персонам и из-за этого по-всякому третировали девочку, вызывая этим дружное одобрение своих поклонниц. Втайне каждая из них завидовала Тане, ее целеустремленности, приятной внешности, хорошему характеру, а главное – недоступности. Хотя именно эта черта девочки чаще всего становилась поводом для насмешек. Таня принимала все эти колкости близко к сердцу и не раз плакала, возвращаясь домой из института, но на людях никогда не подавала вида, что ее это волнует. Такая стойкость еще больше раздражала Максима. Однажды, пользуясь опозданием преподавателя на лекцию и тем, что в аудитории было много студентов, Максим громко сказал:

– Танечка! Макарова! У меня родители во Францию укатили. Оставили своего ребенка одного, а я еще мальчик маленький, дома один оставаться боюсь. Ты не хочешь заглянуть ко мне сегодня вечером, чтобы помочь справиться с одиночеством?

– Разумовский, отстань от меня, – попросила девочка.

– Отчего же? Почему ты отказываешься? Я думаю, что смогу доставить тебе огромное удовольствие. Или ты девочка скромная, не знаешь, как это делается? Все книжки читаешь?

В аудитории послышались смешки. Таня, казалось, не реагировала. Максима стала бесить невозмутимость девочки.

– Макарова, ты чего молчишь? Я к тебе обращаюсь. Приходи сегодня, ты не бойся, я честный – заплачу за оказанные услуги. Хотя такие, как ты, сами должны мужикам деньги платить, за бесплатно ни один не согласится.

После этих слов молчавшая до сих пор Таня поднялась со своего места, медленно подошла к Разумовскому и закатила ему звонкую пощечину.

– Ты, Максик, – сказала она затем, – появился на свет путем некой генетической ошибки. На тебя даже обижаться нельзя, ты же животное. Это все равно как на обезьяну обидеться за то, что она бананом кинула. Мне тебя даже жалко, ты сам не понимаешь, какой ты убогий. И родители твои бедные, столько денег на тебя ухлопали, лучше бы сразу сожгли – результат такой же.

Разумовский ошеломленно потирал покрасневшую щеку и не мог выдавить ни слова в ответ. Он был опозорен, унижен. И кем? Какой-то мышью библиотечной! Не девка, а моль в обмороке.

– Ну ничего себе, тихоня! – раздавались удивленные голоса в зале.

– Ладно-ладно, – сказал наконец Максим, – смотри, сама напросилась. – Он взял свой рюкзак и вышел из аудитории.

После этого случая все пошло своим чередом. Максим, казалось, забыл о произошедшем, не выказывал неприязни, да и вообще, похоже, забыл о Танином существовании. Но поверить в это мог только человек, плохо знавший Разумовского, так как все приятели хорошо помнили: Макс обид не прощает. На самом деле Максим затаил страшную злобу и ждал удобного случая поквитаться с обидчицей. Такая возможность представилась неожиданно. Однажды вечером, будучи в изрядном подпитии, Максим, Костя и еще пара их приятелей ехали на машине мимо института. Таня, на свое несчастье, в этот день дольше обычного задержалась в читальном зале и в это же время шла к метро. Заметив девушку, приятели, не долго думая, затащили силой ее в машину и привезли на квартиру Кости. Ни слезы, ни уговоры Тани на них не подействовали, и четверо подонков всю ночь насиловали девушку. Наутро, уверенные в своей безопасности, они вытолкнули ее на улицу, сунув в руку несколько смятых денежных купюр «на такси». Деньги Таня бросила сразу же перед подъездом. Девушка на метро доехала до дома, зашла в квартиру и рассказала все обеспокоенной матери, которая всю ночь разыскивала дочку. Когда мать в слезах побежала в милицию, Таня вскрыла себе вены. Девочку спасти не успели.

На следующий день к Разумовским пришли из милиции. Услышав о преступлении сына, Павел Ильич твердо сказал:

– Пальцем не пошевелю, чтобы спасти. Пускай сидит. Подонок!

И влепил сыну тяжелую затрещину. Но тут в дело вмешалась мать.

– Паша, опомнись, – заголосила она, – ведь сын единственный! О нем не думаешь – обо мне подумай! Что люди скажут?

– Люди скажут, что у Разумовского сын – мерзавец. И будут правы.

– Паша! Но ведь он не виноват! Ты что, не знаешь, какие сейчас девки пошли! Она же сама под него легла, а потом комедию начала ломать. Максим, ну, скажи ты ему, что все так и было.

Сын молча кивнул.

– Паша, сжалься, – продолжала мать. – Сын единственный, не губи, ради Бога!

– Тьфу! Как противно! Какой позор! – стукнул кулаком по столу Разумовский. – Собирай манатки свои, уедешь из страны, пока здесь все не улажу.

Максим уехал в Испанию поправлять здоровье и укреплять нервы на Средиземном море. Костю родители отправили в Германию. Сначала Разумовский и отец Кости пытались договориться с Таниной матерью. Сулили огромные деньги, обещали содержать ее пожизненно. Они действительно хотели хоть как-то компенсировать женщине эту страшную утрату. Но убитая горем мать была непреклонна.

– Мой муж умер, когда Тане было пять лет, – говорила она, – я растила ее одна. Воспитывала так, чтобы она была хорошим, порядочным человеком. Танечка стала такой. Она всего в жизни добивалась сама. Поступила в институт, совсем недавно устроилась на хорошую работу. А ваши дети убили мою девочку. Мне ничего от вас не надо, я хочу, чтобы виновные были наказаны, хотя мне слабо верится, что так будет. Мне жаль вас. Это трагедия для родителей, знать, что их дети – чудовища. Но в этом вы виноваты сами.

– Вы правы, – сказал Разумовский, – простите. Простите нас. Позвольте нам хотя бы организовать похороны Тани.

– Не стоит, я сама позабочусь о своей дочери.

Мужчины молча вышли из квартиры.

– Пойти бы, да удавить собственными руками, – сказал вдруг Костин отец.

– Не сможем, слабые мы. А потом она правильно сказала – сами виноваты, себя давить надо.

Адвокаты, нанятые Разумовским, ловко обстряпали все дело так, что во всем оказались виноваты приятели Максима. Костя же с младшим Разумовским и вовсе не принимали никакого участия в изнасиловании, а лишь только познакомили преступников с Таней. К тому же девушка якобы сама согласилась поехать с ними. Опровергнуть этого никто не мог, так как потерпевшая была мертва, а приятелям объяснили, что сядут они по-любому: вместе с Максимом или нет, но если сейчас возьмут всю вину на себя, то, во-первых, просидят недолго – скоро их вытянут, а во-вторых, получат немалую сумму денег.