Темное дело - Лариса Соболева Страница 61

– Аня, ты еще здесь?

– Раз сняла трубку, то здесь. Кучу бумаг надо заполнить и отправить, я могу рассчитывать на премию за работу во внеурочное время?

– Можешь. Если сваришь кофе и принесешь чего-нибудь пожрать.

Он снова откинулся на спинку, закрыл глаза. Отупел уже от однообразных кадров, скоро вообще ничего и никого не различит. Вдруг заиграла знакомая мелодия, не может быть, чтобы Никита надумал звонить. Интересно, что скажет?

– Да, Никита.

– Герман, это срочно, выслушай.

– Я и слушаю. Что случилось?

– Сволочь у нас под носом, я знаю кто…

Вошла с бутербродами Анюта, поставила их на стол:

– Кофе через минуту.

– Спасибо, Аня.

– Что? – закричал Никита в трубку. – Анюта у тебя? Ты где?

– В кабинете.

– Герман, это она отправляла Янке письма с твоего компьютера! Значит, она же звонила Ляльке! Мы с Симой на побережье, здесь совершено несколько преступлений, убийства! В которых она же замешана… Ты слышишь?

– Да-а, – выпрямился тот, опустив на пол ноги. Анюта снова шла к нему с чашкой кофе. – Ты уверен? Откуда знаешь?

– Мы вычислили, Серафима и я. Будь осторожен. Мы скоро приедем. Пока.

Герман кинул сотовый телефон, покосился на бутерброды и не взял, голод голодом, а не хотелось вместе с едой яда скушать. Анюта двинула к выходу…

– Постой, Аня!

Вырвалось непроизвольно, вероятно, Герман не совсем усвоил слова Никиты, нет, он не верил. Кто, Аня – подлая змея, интриганка и преступница? Он изучал ее по-новому и не находил приметы опасной заговорщицы, сломавшей жизнь ему, Никите, Ляльке. Главное – за что? Почему?

– Герман, что ты хотел? – поинтересовалась она. – У меня работы…

– Я знаю, знаю… – И кто его за язык потянул? Усталость, она, проклятая, виновата. – Скажи, это ты? Ты заварила кашу с Никитой и ребенком? Ты моей жене про Олеську?..

Когда внезапно на тебя сваливается разоблачение, по изменениям на лице можно прочесть правдивый ответ, хотя слова сказаны обратные:

– Герман, ты переутомился. Что за бред?

– Никита звонил, они вышли на тебя, – огорченно выдохнул он. – Значит, ты. Не отрекайся, я вижу. Зачем? Зачем?!

Анюта медленно подошла к стулу, поставила его напротив босса, села и смотрела некоторое время ему в глаза. Она взяла себя в руки, а он расклеился, расстроившись, словно ребенок, Анюта презрительно усмехнулась:

– Надоели. Оба. Я любила Никиту, очень любила. А он переспал со мной и кинул! Как тряпку. Ты хоть знаешь, каково это, когда тебя унижают? Еще и советуются: как тебе моя новая подружка, Аня?

– А я, моя жена при чем?

– Ты такая же сволочь, как он, – лениво говорила она, создалось впечатление, что она не боится. – Баре, черт вас возьми. Орете, пыхтите, важничаете, выставляете себя благородными господами. Где же твое благородство было, когда ты запирался в этом кабинете, снимал штаны и кряхтел на Олеське? Почему тогда не подумал о жене, о той боли, которую причинишь ей? И почему был так уверен во мне? Ах, я же отстой, я обязана затирать дерьмо после траха с Олеськой, я прислуга, ноль. А мне было противно, представляешь? Противно надевать перчатки, брать ведро и тряпку, ведь уборщицу к тайнам подпускать нельзя. Это скотство, Герман.

– А не скотство подстроить девчонке беременность и подставить Никиту?

– Плюс тебя стравила с другом, – внесла она дополнение.

И вдруг Анюта резко поднялась, рванула в приемную, Герман не мог ее отпустить, кинулся за ней:

– Стой! Отсюда ты не уйдешь, только вместе с милици…

Он осекся на полуслове – Анюта наставила на него пистолет, не забыв снять с предохранителя, кстати, чего не держал Герман, так это оружия. Невольно он выставил руки перед собой, заверив ее:

– Я дам тебе уйти, ладно. Но ты все равно под колпаком, Никита…

– Попробуйте меня поймать, идиоты.

Она прицелилась, прищурив один глаз, Герман сжался, понял, что выстрел будет, что это его последние минуты. Последние секунды! Смотрел в лицо своей смерти, безжалостной и хладнокровной, и жалел о многом.

Ведь фактически не жил – жизнь заменяла гонка, она называлась успехом, тщеславием и работой, она съедала изнутри и безумно нравилась. Не научился любить, ценить, что имел, не замечал тех, кто его любил, и вообще не придавал значения чувствам, считая их пережитками прошлого. А когда самого коснулось, пережитки, оказалось, и ему свойственны. Не дорожил временем, как выяснилось, его осталось мало, теперь каждая секунда, оттягивающая смерть, казалась огромным отрезком, в котором он заново узнавал себя.

Он боится смерти! Боится боли, боится уйти туда…

Внезапно Анюта расхохоталась, юркнула за дверь и заперла ее на ключ. Тишина… Герман не сразу вошел в тишину, в его висках громко пульсировало – до шума и звона, не сразу понял, что ведьма подарила ему жизнь. Когда понял, у него подкосились ноги, шатаясь и едва не лишаясь сознания, он добрался до своего кабинета, нажал на кнопку тревоги…

Виолетта пришла в себя, жить будет. На первых порах ее не допрашивали, доктор посоветовал дать возможность девушке окрепнуть физически и подготовиться психологически к допросам. Ее перевели в отдельную палату, в палате сутками сидела дежурная из милиции, а у палаты установили милицейский пост, предупредив персонал по этому поводу не распространяться. А за утечку информации… у, что будет!

«Слепой» с сообщником, или Игнат с Валерием, не появлялись в больнице, особенно ждали их ночью, так как ночью в больницах мало персонала, а тот, что есть, сонный. Прошел день, второй, третий…

– Ты не ошибся в расчетах? – осведомился Никита, которому очень хотелось покинуть берег Черного моря и вернуться на работу.

– Я не один считал, – поскромничал юный опер. – Им надо убрать свидетелей, всех без исключения, кто хоть что-то знает и способен дать показания. Там, где есть одно слово, выстраивается целая история, правильно?

– Тоже теоретически, – не согласился Никита.

Но они пришли, правда, днем во время посещения больных, их вели от самого входа до палаты, в которую два «детектива» не попали. Повязали их тихо и быстро, больные ничего не заметили.

Из показаний Виолетты: простая история

Анна Большакова приезжала на недельку отдохнуть на море каждый год, за неимением больших денег, останавливалась у Катерины Андреевны, с которой познакомилась случайно. Она знала, что у той есть племянница, но как-то не получалось с ней встретиться, только три года назад, когда рассталась с Никитой и приехала зализывать раны, увидела Яну.

– Какая ты хорошенькая, – восторгалась славненькой девушкой Аня. – У тебя парней, наверное, не счесть.