Новый год со спецэффектами - Валентина Андреева Страница 61

– Спасибо… Алексей Сапрыкин взаимностью вам не отвечал. Ситуация стара, как мир. Ваше положение было ужасно, признаться в своих чувствах к Алексею вы не могли даже лучшей подруге. Именно она стала объектом его обожания. К тому же обозначение было взаимным. Представляю, как вы мучились от ревности, выслушивая ее откровения.

– Это не важно… Со временем я просто стала теряться. Иногда была по-прежнему готова пожертвовать ради Ренаты собственной жизнью, а иногда… – Василиса Михайловна с тоской посмотрела на мужа. – Я ведь говорила, что не стоит мне выходить за тебя замуж, другого люблю. Надо было отказаться… А потом подумала и решила, что рожу ребенка и успокоюсь. Вспомни, как упрашивала тебя уехать куда-нибудь!

– Васенька, – виновато улыбнулся Карл Иванович, – ну куда бы мы уехали… Из хорошей квартиры, от хорошей работы.

– Да… – эхом отозвалась Васенька. – Ты как будто ничего не замечал. Хорошая квартира, хорошая работа, хороший друг, хорошая жена…

– Давайте обойдемся без взаимных упреков, – попросила я. – К чему они, если жизнь прожита бок о бок, а сейчас вы, как никогда, нуждаетесь во взаимной поддержке?

Ответом было молчание. Мне пришлось продолжить:

– Однажды вы, Василиса Михайловна, потеряли над собой контроль…

– Да. Мы с ней были вдвоем в этом доме, правда тогда он не был таким большим – всего две комнатки. В тот момент, когда Рената шутливо сообщила, что они с Алексеем намерены провести свой отпуск в горах, причем с максимальной пользой – пора подумать о наследнике, мне показалось, что она издевается. Каким-то чудом догадалась о моих чувствах к своему мужу. Не помню, что ей отвечала. Всю ночь ворочалась, представляя, как оба они извлекают в отпуске эту «максимальную пользу». К утру окончательно одурела. Сейчас вот, когда прошло столько лет, все думаю: что так сводило меня с ума в Алексее? И ответа не нахожу… Утром я, прихватив деньги и коробку конфет, отправилась к бабке Варваре.

– Ты же говорила, что не ходила к ней! – изумился Карл Иванович.

– Не перебивай! Пришло мое время окончательно покаяться. Бабка Варвара тут ние при чем. Конечно, она меня выслушала, поиздевалась вволю, а потом выпроводила вон, заявив, что никакой порчи на Ренату наводить не будет. И посоветовала выкинуть из головы греховные мысли. Если, мол, очень желать чего-то, обязательно сбудется, только ведь за все придется расплачиваться. Я даже не стала заходить к Ренате, чтобы попрощаться – до такой степени ее ненавидела. А заодно и бабку Варвару, и Алексея, и Карла… Если бы бабка согласилась навести на Ренатку порчу, я бы наверняка те самые горы, в которые она собралась, свернула, чтобы уберечь ее от гибели. Но этого не произошло.

До отъезда мы с ней так и не увиделись. Я даже по телефону толком не попрощалась, сказалась больной. Ренатка с вокзала мне позвонила. У нее тогда был такой счастливый голос. Там группа своя сколотилась, были слышны взрывы хохота. А через пару дней мы с Карлом уехали в Прибалтику, и я постепенно успокоилась. Более того, сбегала в церковь, правда католическую, и поставила свечку о здравии рабы Божией Ренаты. Не знаю, есть ли такая в святцах. Но оказалось, что опоздала. Надо было ставить свечку за упокой. Погибла Рената, а вместе с ней еще двое…

Василиса Михайловна закрыла руками лицо и заплакала навзрыд. Мы не мешали. Наверное, за прошедшие годы еще не все покаянные слезы пролила. Карл Иванович, незаметно отсевший от жены подальше, немного поколебался, но все-таки вернулся на старое место, обнял жену и принялся потихоньку утешать. Наталья, не долго думая, подняла с пола носок и, понюхав его, протянула Карлу Ивановичу, выразительно кивнув в сторону заливающейся слезами Васеньки. Он растерянно помял его в руке и сунул в карман. Подруга закатила глаза к потолку и вздохнула, негласно призывая Всевышнего в свидетели мужской тупости и женской дурости.

– Вот уже не в первый раз говорю, проживи она с Алексеем пару-тройку лет, вся любовь бы из головы выветрилась, – Наташка еще раз кивнула в сторону Василисы Михайловны. – На первое место выдвинулись бы житейские мелочи – брызги зубной пасты на зеркале в ванной, немытые тарелки, пакеты с мусором и прочая лабуда, от которой так и тянет «забить стрелку». У нас с Иришкой есть одна знакомая… Ир, я про Светку Качалину. Так вот она твердо уверена, что женщины выходят замуж в наказание за грехи – свои собственные и родительские. Эта Светка родила от гражданского мужа двоих детей, турнула его за дальнейшей ненадобностью и живет себе припеваючи в гармонии с окружающей ее обстановкой. А она у нее – не слабая. Вся мебель из экологически чистого материала. Зарабатывает столько, что уже не может потратить. Постоянная няня, приходящая домработница, три-четыре раза в год зарубежные круизы… Ох, меня сейчас кондрашка хватит! – Наталья перевела дыхание, уставилась в одну точку на лестнице и неожиданно добавила: – А с другой стороны, Иришка, лично тебе всего этого не надо… Верно говорю?

– Ну почему же? – раздался сверху мужской голос, и я, увлеченная монологом подруги, не сразу опознала в нем Димкин, честно говоря, в какой-то момент подумала, что Всевышний и на самом деле осчастливил Наташку ответом. Уж очень она на него нарывалась.

– Ирина, возьми трубку! С каких это пор принято задействовать для твоих переговоров мой телефон? Ну никакой возможности отдохнуть по-человечески!

– Для этого прежде всего надо быть человеком, – очень тихо заметила Наташка. Так, что никто, кроме меня, не слышал.

– Не надрывайся, Марию разбудишь, уже лечу! – сообщила я мужу и полетела к подножию лестницы, по ходу дела довольно удачно перейдя на огромные скачки. Наташкина собака постоянно выбирает для залегания очень неподходящие места. В результате перила лестницы серьезно покосились. Эдак постепенно весь дом разнесем по кусочкам.

Дмитрий Николаевич и не подумал сойти вниз. Даже спросонья понимал, что на нем только трусы. Лизнув свежезаработанную царапину на руке и снизив стремительный темп, я поднялась наверх, пообещав мужу возместить все затраты на переговоры. Надеялась на его благородство. Но, в отличие от раздражения, оно у него еще не проснулось.

Выхватив из рук разгневанного супруга телефон, мышкой проскользнула мимо него в коридор. Так и есть! Звонил Ренат. Я знала, что он не вытерпит. Димка, наплевавший на чувство собственного достоинства, последовал за мной и, скрестив на груди руки, изо всех проснувшихся сил корчил из себя ревнивого мавра. Уморительное зрелище – Отелло в одних трусах! Причем такой же глуповатый. Это ж какая жена будет изменять своему мужу по его же мобильнику?!

Разговор был недолгим и почти односторонним. Единственное слово, которое я произнесла в ответ на монолог Рената – «пожалуйста». Его же, только с другой интонацией, выдала и родному мужу, заявившему, что я опять вношу смуту в нашу расчудесную семейную жизнь, а если это так, то не пора ли разводиться? После этого мы разошлись хоть и в разные стороны, но одинаково обиженные друг на друга. Ненавижу ревнивцев.