Скандинавия глазами разведчика - Борис Григорьев Страница 60

Мария перестаёт хныкать, вся сжимается, как кошка перед прыжком:

— Это вас не касается. Поскользнулась и упала, если хотите знать.

— Ну хорошо, хорошо...Что же ты хочешь, женщина?

— Я хочу, чтобы убийцу примерно наказали, а мне пусть возместят расходы на его содержание в течение восьми месяцев. Селецки задолжал мне большие деньги, а мне не на что похоронить мужа.

— Да будет так. Иди с богом домой.

К дому Анастасиуса направляется наряд солдат с алебардами и мушкетами. Некоторое время спустя они выходят из дома, подталкивая оружием тщедушного человечка в странной — то ли татарской, то ли немецкой — одежде, с жидкой бородёнкой, горделиво торчащей вверх, и направляются прямо в тюрьму.

Это и есть Йоханн А. Селецки. Под этим польско-шведским именем скрывается бывший подьячий Посольского приказа царя Алексея Михайловича Гришка Котошихин, завербованный несколько лет тому назад шведским послом в Москве Адольфом Эберсом и сбежавший на службу к шведскому королю Карлу XI.

В своём прошении на имя несовершеннолетнего шведского монарха перебежчик сообщал, что последнее время состоял при князе Якове Черкасском, ведшем переговоры о мире с поляками. Поляки со своим королём шведского происхождения Яном-Казимиром оказались неуступчивыми, и тогда Черкасский попытался воздействовать на них силой. Русские войска потерпели поражение, и Черкасский был отозван в Москву. На его место царь Алексей Михайлович направил своего любимца князя Юрия Долгорукого, но и тот на переговорах с польским королём успеха не добился. Тогда якобы Долгорукий обратился к Котошихину с требованием сочинить царю на Черкасского донос с обвинением в том, что он «сгубил войско царское», за что посулил подьячему награду. Гришка же, якобы опасаясь попасть в опасную распрю между князьями, предпочёл бежать в Польшу, а уже оттуда, наскитавшись вдоволь в Пруссии и Ингерманлан-дии, — в Швецию.

В Нарве, где в то время находилась резиденция шведского генерал-губернаторства Ингерманландия, Гришка обратился к губернатору Якобу Таубе, а тот, найдя его вельми полезным, переправил в Стокгольм — или по-русски Стекольню.

Между тем русские власти дознались о бегстве подьячего и установили следы его пребывания в Нарве. Новгородский воевода князь Ромодановский потребовал от Таубе выдачи предателя. Якоб Таубе избрал тактику проволочек и сообщил, что Котошихин «прибыл в Нарву гол и наг, так что обе ноги его от холода опухли и были озноблены». Григорий-де Котошихин «желает ехать назад к своему государю, но по своему убожеству и наготе никуда пуститься не может».

В общем, разыгрывалась известная и в наши времена комедия с перебежчиками.

В Стекольню Котошихин прибыл под именем Селецкош. Обласканный ингерманландским воеводой и получивший в дорогу целых сорок рублей, он немедленно потребовал представить его пред светлые очи Карлуса XI. В челобитной, поданной в Государственный совет Швеции, он пишет:

«Живу четвёртую неделю, а его Королевского Величества очей не видел...» (Здорово напоминает перебежчика нашего времени Голицына, также по прибытии к своим американским патронам потребовавшего свидания с президентом США.) Котошихин-Селецкий напоминает, что живёт в шведской столице без всякого дела и просит, чтоб ему «какая служба была учинена» — естественно, с казённой квартирой и харчами.

В шведских архивах сохранились документы, из которых явствует, что служба предателю была-таки учинена: на обзаведение в «здешнем краю» ему было выдано в общей сумме 450 серебряных дилеров, и он был определён на службу в государственный архив в качестве помощника к королевскому переводчику Даниилу Анастасиусу. У него он и поселился на жительство.

И всё было бы хорошо, если бы не чрезвычайное самолюбие и не вздорный характер бывшего подьячего: то ли он был недоволен своим служебным положением, то ли начал ухаживать за молодой женой своего начальника, то ли по обеим этим причинам, но в конце августа 1667 года в доме у королевского переводчика случилась, вероятно, драка, в которой постоялец Котошихин смертельно ранил своего хозяина.

Суд Сёдермальма уже 12 сентября приговорил Котошихина к смерти. 21 октября Государственный совет утвердил приговор суда, и вскорости он был предан казни. Для шведов, да и для самого Гришки смерть, вероятно, пришла вовремя, потому что русский посол Иван Леонтьев стучал в Стекольне во все двери, настойчиво требуя у шведов обратной выдачи «изменника и вора».

От Гришки Котошихина, первого русского перебежчика в Швеции, остались два трактата: «О России в царствование Алексея Михайловича» и «О некоторых русских обычаях». Как и все предатели, он усердно отрабатывал полученные сребреники, чтобы шведы поверили, что он действительно служил королю «до самой смерти без измены, а ежели что не так то достоин смертной казни безо всякой пощады».

К. охотно делится с нами информацией не потому; что одно из наших подразделений считает его доверительной связью, в силу идеологической близости к нам.

После казни тело Котошихина было анатомировано знаменитым медиком Улафом Рюдбеком. Его кости, как писал шведский переводчик трактатов Котошихина, отданы на хранение в университет Упсалы «нанизанные на медные и стальные проволоки».

Это, пожалуй, единственный случай в истории разведки, когда кости перебежчика использовались как наглядное пособие для студентов-медиков. Предатели нашего просвещённого века такой сомнительной чести не удостаиваются.

Нет, что бы там ни говорили, а прогресс он во всём чувствуется!

Ну что ж, шведскую столицу—в основном с высоты птичьего полёта — я более-менее представил.

Настало время высказать