Игра без козырей - Дик Фрэнсис Страница 60

— Хорошо, — согласился Крей, — мы подождем вашего звонка в квартире Оксона.

Они направились к двери. На пороге Дория и Оксон оглянулись. Дория широко раскрытыми глазами зачарованно наблюдала за мной и не могла оторвать взгляда. Оксон оглянулся по более практической причине.

— Вы собираетесь оставить его здесь? — удивленно спросил он.

— Конечно, а почему бы нет? — в свою очередь удивился Крей. — Дория, дорогая, пойдем, представление уже кончилось.

Нехотя она последовала за ним. Замыкал шествие Оксон.

— Воды, — попросил я. — Пожалуйста.

— Нет, — отрезал Крей.

Он пропустил их всех в дверь и, прежде чем закрыть ее, напоследок посмотрел на меня — с презрением и жестокостью. Потом выключил свет и ушел.

Я услышал шум отъезжающей машины. Итак, Болт уже в дороге. В окна смотрела непроглядная ночь. В глубокой тишине я сидел и слушал, как за дальней стеной гудит бойлер. Гул этот был низким и безопасным. Ну хоть об этом можно не беспокоиться. Слабое, очень слабое утешение.

Спинка стула доходила мне только до плеч, и прислонить голову было некуда. Я смертельно устал. Любое движение было мучительным. Казалось, каждый мой мускул соединен отдельным нервом с левым запястьем. Стоило лишь попытаться согнуть правую ногу, и я начинал задыхаться от боли. Хотелось просто лечь и не шевелиться. Хотелось потерять сознание. Однако я продолжал сидеть на стуле, голова разламывалась и налилась свинцом, разбитая рука горела, словно ее поджаривали на медленном огне.

Я представлял, как Болт стоит перед дверью квартиры Занны Мартин. Как он обнаруживает, что его собственная секретарша помогала мне. В сотый раз я задавал себе вопрос, что он сделает. Не причинит ли ей вред? Бедная мисс Мартин, которой и так уже причинили слишком много боли.

И не только ей. В той же папке лежит письмо, которое Мервин Бринтон по памяти записал для меня. Если Болт увидит его, Бринтону до конца дней понадобится телохранитель.

Я вспомнил людей, которых жгли, били, пытали нацисты и японцы и которые умирали, так и не выдав врагам секреты. Я думал о зверствах, которые и сегодня творятся в мире, и о легкости, с какой человек может сломать другого человека. Во время войны в Алжире, говорят, совершались немыслимые зверства. И за «железным занавесом» занимались не только промыванием мозгов. А что творится в африканских тюрьмах, кто знает?

Во время Второй мировой войны я был мальчишкой, потом вырос и жил в безопасном свободном обществе. Я и представить не мог, что столкнусь с таким испытанием. Страдать или предать? Этот выбор стоит перед человеком со времен античности. Спасибо Крею, я теперь знаю, каково это, из первых рук. Благодаря ему я теперь перестал понимать, как можно молчать до смерти.

* * *

Бессвязные мысли крутились в голове.

Долгое время мне так хотелось еще раз проехать верхом по скаковой дорожке Сибери, так хотелось еще раз оказаться на жокейских весах. И вот мои мечты осуществились.

Две недели я цеплялся за свое прошлое. Я был погребен в развалинах. Брак распался, карьера жокея поломана, рука не действует. Теперь все ушло. К счастью, мне не за что больше цепляться. Все материальные свидетельства прошлой жизни разлетелись на кусочки во время взрыва пластиковой бомбы. Теперь у меня ни корней, ни дома. Я свободен. Но мне категорически не хотелось думать о том, что еще сможет сделать Крей в ближайшие два-три часа.

Болта не было уже долго. Наконец вернулся Крей. Мне казалось, что прошла вечность. Крей включил свет. Они с Дорией стояли на пороге, уставясь на меня.

— Ты уверен, что еще есть время? — спросила Дория.

Крей кивнул и посмотрел на часы.

— Если поспешим.

— Ты не думаешь, что следует дождаться звонка Эллиса? Вдруг он изобретет что-нибудь получше.

— Он и так уже опаздывает, — нетерпеливо перебил ее Крей. Милые супруги, видимо, спорили уже давно. — Он должен был уже позвонить. Если мы хотим это сделать, то ждать дольше нельзя.

— Хорошо. — Она пожала плечами.

Они приблизились ко мне. Дория с интересом изучила мои лицо и руки и осталась довольна увиденным.

— Он выглядит ужасно. Ты не находишь?

— Вы человек? — спросил я.

Тень озабоченности пробежала по прекрасному лицу, будто в глубине души она сознавала, что все, чем она наслаждалась этой ночью, порочно и мерзко. Но Дория слишком втянулась в это, чтобы свернуть с дороги.

— Тебе помочь? — спросила она у Крея.

— Нет, сам справлюсь. Он не тяжелый.

Дория с улыбкой наблюдала, как муж схватился за спинку стула, на котором я сидел, и стал по полу тащить его к стене. Рывки были невыносимы. Почти теряя сознание, я с трудом сдерживал стоны. Если бы я даже закричал, все равно бы никто не услышал. Конюхи в конюшне крепко спят, и нас разделяет триста ярдов. Меня услышат только Крей, а им мои стоны удвоят удовольствие.

Дория сладострастно облизнула губы.

— Иди проверь бойлер, — сказал муж. — Только быстро.

— Ах, да, — спохватилась она и вышла в коридор.

Крей наконец доволок стул до нужного места, повернув его так, что мои колени почти упирались в стену. Он тяжело дышал от усилий.

За стеной размеренно гудел бойлер. Его было хорошо слышно через стену. Я знал, что меня не разнесет взрывом на куски, не ударит кирпичом и не ошпарит паром, так что беспокоиться не о чем. Но песок в часах моей жизни почти весь уже пересыпался в нижнюю колбу.

— По-моему, ты говорил, что весь коридор зальет водой? — озадаченно проговорила Дория, вернувшись.

— Обязательно зальет.

— Там сухо. Ни капли воды. Я заглянула в бойлерную и там сухо, как в пустыне.

— Не может быть. Уже почти три часа, как вода начала переливаться. Ты, должно быть, ошиблась.

— Ничего подобного, — настаивала Дория. — На мой взгляд, бойлер работает абсолютно нормально.

— Не может быть, — резко бросил Крей, выбежал и через секунду вернулся. — Ты права. Пойду приведу Оксона. Я не знаю, как эта проклятая штука действует. — Он быстро вышел.

Дория не была уверена, что бойлер не взорвется, поэтому даже не подошла ко мне. Первая приятная неожиданность за всю ночь. И она не схватила меня за волосы, чтобы посмотреть, как я корчусь от боли. Возможно, у нее пропал аппетит, потому что задуманный план начал срываться. Она нетерпеливо ждала на пороге, когда вернется муж, то и дело хватаясь за ручку двери.

Оксон и Крей, запыхавшись, пробежали по коридору мимо весовой.

У меня мало что осталось. Вероятно, только обрывки гордости. Пора уже пришпиливать их к мачте вместо флага.

Оба, уже не спеша, вошли в весовую и направились ко мне. Крей схватил стул и в бешенстве повернул меня к себе лицом. В весовой было тихо и спокойно, только темнота заглядывала в окна.