Псы войны - Фредерик Форсайт Страница 60

– А как же те войны, когда люди знают, что сражаются за правое дело? – спросила она. – Ну, например, воина с Гитлером? Она была справедливой, верно?

Шеннон вздохнул и кивнул.

– Да, она была справедливой. Он был порядочный ублюдок. Если не учитывать того, что западные воротилы продавали ему сталь вплоть до самого начала войны, а потом нажили еще состояние, производя больше стали, чтобы сокрушить сталь Гитлера. И коммунисты были не лучше. Сталин подписал с ним пакт и ждал, пока нацизм и капитализм уничтожат друг друга, чтобы после этого прибрать все к рукам. Только после того, как Гитлер напал на Россию, идеалисты-коммунисты всего мира решили, что нацизм – это плохо. Да и за смерть Гитлера пришлось заплатить тридцатью миллионами жизней. Наемник смог бы обойтись для этого одной пулей, ценою меньше шиллинга.

– Но ведь мы победили, правда? Наше дело было правым, мы победили.

– Мы победили, моя маленькая, потому что у русских, британцев и американцев было больше пушек, танков, самолетов и кораблей, чем у Адольфа. Вот почему и только по этой причине. Будь у него их больше, то он бы и победил. И знаешь, что бы было? История посчитала бы, что он был прав, а мы не правы. Победители всегда правы. Я однажды слышал одну славную поговорку: «Бог всегда на стороне больших батальонов». Это проповедь богатых и могущественных, циничных и самоуверенных. Политики в нее верят, так называемые уважаемые газеты не перестают ее проповедовать. Истина в том, что истеблишмент принимает сторону сильного потому, что, прежде всего, сам создает и вооружает эти батальоны. И миллионам читателей этого мусора даже в голову не приходит, что, может быть, Бог, если он существует, скорее связан с истиной, справедливостью и состраданием, чем с грубой силой, и что истина и справедливость могут оказаться на стороне маленького взвода. Хотя это ничего не значит. Большие батальоны всегда побеждают, «серьезная» пресса всегда одобряет победу, а стадо всегда всему верит.

– Ты бунтарь, Кот, – прошептала она.

– Конечно. Всегда им был. Нет, не всегда. После того, как похоронил шестерых своих товарищей на Кипре. Тогда я впервые поставил под сомнение мудрость и честность наших лидеров.

– Но ведь, убивая других, ты и сам можешь умереть. Тебя могут убить на какой-нибудь из этих чертовых войн.

– Да, я мог бы жить как червяк, в одном из этих дурацких городов, заполнять бесчисленные дурацкие счета, платить дурацкие налоги, чтобы дать возможность дурацким политикам и государственным слугам растратить все на полезных в предвыборной компании белых слонов. Я бы мог получать дурацкое жалование в дурацкой конторе и каждый день утром и вечером добираться на работу и с работы на дурацком поезде, вплоть до самой дурацкой пенсии. Я предпочитаю делать по-своему, жить по-своему и умереть по-своему.

– Ты когда-нибудь думаешь о смерти? – спросила она его.

– Конечно. Часто. А ты?

– Да. Но я не хочу умирать. И я не хочу, чтобы ты умер.

– Смерть не так плоха. Ты привыкаешь к ней, когда она много раз подходит совсем близко и проходит мимо. Знаешь что, недавно я разбирал здесь ящики стола. На дне одного из них лежала газета, годичной давности. Увидел колонку новостей и начал читать. Речь шла о позапрошлой зиме. Там была заметка об одном старике. Он жил в подвале. Однажды его обнаружили мертвым. Со дня смерти прошло уже около недели. Следователю сказали, что никто к нему никогда не приходил, да и сам он редко выходил на улицу. Патологоанатом сказал, что он недоедал по крайней мере целый год. Знаешь, что нашли у него в глотке? Кусок картона. Он отковыривал кусочки картона от ящиков из-под продуктов и жевал их. Это не для меня, крошка. Когда придет мой черед, я уйду по-своему. Я предпочту умереть с пулей в груди, кровью во рту и пистолетом в руке. С горящим сердцем и с криком «Пошли все в задницу!» Лучше уж так, чем угаснуть в сыром подвале, набив полный рот картона. А теперь давай спать, крошка, уже рассвет.