Неумышленное ограбление - Наталия Левитина Страница 60

Лена от удивления едва не убила феном подружку, а я достала легкую плоскую коробку в золотой обертке и глупого ушастого зайца.

— Даша давно приготовила тебе этот подарок, и ее мама просила завезти.

— Но у меня только завтра день рождения, — растерянно произнесла Лена, разворачивая бумагу.

— Я подумала, что ты могла бы завтра явиться на работу в этом платье.

Платье-чулок, короткое, элегантное, из буклированного шелка, подходило к глазам Лены и не должно было скрывать ее длинных ног.

— Вот это да! — воскликнула подсушенная клиентка. — Да ведь такое стоит двести девяносто долларов в магазине на Смоленской! Ленка, давай примерь!

Лена стояла опустив голову, с очевидным намерением разразиться слезами. Нет, достаточно, я еще не пришла в себя после вчерашних истерик, у меня скоро разыграется ревматизм от постоянной сырости. Извинившись, я малодушно галопом умчалась в туалет, расстаться с излишками чая, влитого в меня гостеприимным гинекологом.

— Завтра будет уже две недели, как пропала Даша, — сказала Лена, когда я вернулась.

Причесанная клиентка уже испарилась.

— Да. — Я задумалась. — Наверное, надо искать уже не Дашу, а ее тело. Вряд ли она все еще жива. Страшно такое говорить…

— И можно будет найти… тело?

— Можно сделать все, чтобы найти его в случае, если оно где-то спрятано. А не сожжено, например… Мороз по коже от таких предположений. У Дашиного отца огромные связи, он сможет организовать поиски.

— Неужели он не организовал их еще раньше? — предположила Лена.

— Я не знаю. Но начать искать тело — значит признаться, что больше нет никакой надежды увидеть Дашу живой.

Антонине Степановне так и не удалось впихнуть в меня десяток сдобных булочек. В мрачном настроении и с мыслями о Даше я отправилась домой.

Дома Андрей с Эванжелиной от нечего делать глумились над моим котом. Антрекот мужественно сносил издевательства интервентов, хотя выражение глаз у него было траурное.

— Где пропадаете, мадам? — обрадовался Андрей моему появлению.

— Come stai? [14]— с диким напряжением осведомилась все еще зареванная Эванжелина.

Милая! Наверное, потратила три часа, чтобы овладеть этой потрясающе сложной итальянской фразой и порадовать меня.

— Молодой художник в больнице, — отрапортовал сыщик. — У него нервный срыв. Причина? Неизвестна. Но он весь в розовых пятнах — даже на ушах они есть. Живописен до неприличия и страшно страдает. Творческая натура — не перенес, должно быть, Дашиного исчезновения…

— Ты занимался когда-нибудь наружным наблюдением? — перебила я Андрея.

— Естественно, сердце мое.

— Кажется, я знаю, куда подевалась Даша.

* * *

Андрей, привычный к подобному времяпрепровождению, напряженно всматривался в темноту, но я уже начинала клевать носом и сомневаться в удачном завершении придуманного плана. В конце концов около часу ночи появился объект наблюдения. Я попросила Андрея осторожно следовать за ним. Частный детектив, уже полностью порабощенный мною, послушно выполнял все указания. Человек, за которым мы наблюдали, прошел квартал до платной автостоянки и через пару минут появился на новенькой «девятке» цвета Гольфстрим. Управляемый умелой рукой, автомобиль ловко маневрировал среди иномарок и такси, циркулировавших по ярко освещенным проспектам ночного города. От акробатических трюков у Андрея на лбу скоро выступила испарина.

Через полчаса утомительного преследования мы прибыли в район, расположенный недалеко от центра города, к тихому островку, захламленному строительным мусором недавно снесенных домов и еще не поступившему в распоряжение какого-нибудь банка или зарубежной компании.

Наш объект вышел из машины и остановился. Вдали слышались гудки автомобилей, звуки бессонного города, но здесь, за стеной многоэтажек и высоких деревьев, было тихо. Открыв багажник и рывком вытащив канистру, преследуемый, спотыкаясь и освещая путь маленьким фонариком, поковылял в сторону нагромождения балок, битого кирпича, изогнутых железок.

Андрей пробирался среди этого мусора совершенно неслышно, но я ничего не видела и периодически беспомощно висла на его руке. Не прошло и двух минут, как мои джинсы ниже колен превратились в лохмотья. Внезапно Андрей предательски бросил меня и рванулся вперед в кромешную тьму. И как это люди умудряются видеть в такой темноте? Я услышала приглушенные звуки очень кратковременного сражения — и вскоре раздался негромкий оклик.

Я осторожно приблизилась. Глаза от любопытства стали немного лучше видеть. Картина оказалась почти такой, какой я ее и представляла.

Канистра лежала на боку, и драгоценный бензин толчками с бульканьем истекал из нее. Андрей держал за руку растрепанную и злую Елену. Они стояли около большого круглого отверстия бетонированного колодца, из которого торчали сухие ветки. Андрей замкнул наручники на тонких запястьях девушки (ну хоть что-то у него есть от настоящего сыщика) и повел ее в машину, а я принялась за работу.

Через пятнадцать минут, когда нашими усилиями заброшенный колодец глубиной около трех метров был очищен от хлама, подъехали на нескольких машинах знакомые товарищи в штатском. С их помощью Андрей поднял со дна грязный, обсыпанный кирпичной пылью и застегнутый на «молнию» спальный мешок.

Прожужжал замок. Товарищи в штатском склонились над извлеченным предметом. Надо было и мне подойти и посмотреть, но где же взять для этого мужество? За две недели только тяжелые каштановые волосы, водопадом пролившиеся на холодную землю из раскрытого спального мешка, остались такими же, какими были на фотографии…

— Я хотела бы поговорить… с Леной… — обратилась я к суровому Андрею.

— Иди. Только о чем можно говорить с этой тварью? — Андрей вложил в мою окоченевшую ладонь ключи от автомобиля.

Лена сидела на заднем сиденье машины, прислонившись к боковому стеклу и закрыв глаза. Она не отказывалась отвечать на вопросы и напоследок презрительно произнесла:

— А ты так и будешь всю жизнь на задних лапках прыгать перед богачами? Я тебя ненавижу… Ты ведь такая же нищая, а землю носом роешь, чтобы выслужиться… Если бы ты не полезла в это дело, никто бы никогда ничего и не узнал…

Я молча выбралась из автомобиля. Подошел мрачный Андрей. Мы хмуро переглянулись. Оба одновременно подумали об убитой девушке.

Дашка, Дашка, сероглазый, бессовестный ребенок, в которого было вложено столько любви, труда и заботы. Сколько понадобится лет жизни, чтобы забыть эту страшную картину — грязный спальный мешок на земле, море каштановых волос и то, во что превратились розовые щеки и веселые глаза?

* * *

Прошло три дня. Я осчастливила визитом родное предприятие. Потапов смотрел на меня скорбно и воодушевленно: