Ворон и Голландка - Лаура Липман Страница 6

Фотография Ворона пряталась в еженедельнике несколько дней, зажатая между двумя неделями марта. Даты ничего не значили, она там оказалась случайно и была почти забыта. Почти, не совсем. Поскольку еженедельник всегда был при Тесс, Ворон постоянно находился либо у нее в руках, либо за плечами в рюкзаке, как ребенок.

Он был там, когда она нашла мужчину, разыскиваемого для прохождения теста на отцовство. (Обнаружился как раз в суде другого округа по подобным делам, сдающим кровь на анализы. У каждого есть привычки, от которых невозможно избавиться.) Покоился в рюкзаке, когда она делала фотографии перекрестка, фигурировавшего в сложном случае со страховыми выплатами. Ворон приехал в ее кабинет, подпрыгивая на заднем сиденье машины, провел ночь на старом столе, за которым они когда-то вместе обедали. Тесс просыпалась по утрам со смутным чувством тревоги и с ним же ложилась, пытаясь понять причину своего беспокойства. Затем она вспоминала эту причину и злилась – снова и снова. Нечестно так ею манипулировать, звать, после того как бросил. «В большой беде». Это неоднократно прокручивалось у нее в голове, пока не наступила пятница – время девичника.

Собираться пришлось в домашней обстановке. Лейла еще маловата для ресторанов, а Китти слишком отвлекается на официантов. Те носятся поблизости, обслуживая с такой назойливостью, что невозможно сосредоточиться на разговоре. Это бесит Джеки, мать Лейлы, – не потому, что на ее испепеляющие взгляды никто не обращает внимания, а потому, что она не любит, когда ее разговоры подслушивают. Итак, подруги собрались дома, Тесс принесла пиццу из «Аль Пачино», а Китти положилась на доставку китайской и японской еды. Джеки продолжала экспериментировать и явилась с пенополистироловыми контейнерами из очередного местного ресторана. Сегодня это был «Чарлстон», и это означало хлеб из кукурузы, крабовый суп, устриц в кляре, бифштекс с кровью для Тесс, которая не ела рыбу, и овощное пюре для Лейлы. По крайней мере, десерт должен был прийтись по вкусу всем – ореховый пирог, который сейчас разрезала Китти.

Тесс наблюдала за тем, как нож входит в сладкий пирог, и неожиданно вспомнила о Вороне. Эту связь, наверное, стоило проанализировать. Это орехи ^[29] напомнили ей о бывшем или теперь любой пирог будет ассоциироваться с сексом? Об этом можно подумать и позже. Хотя лучше, конечно, вообще не думать.

– Забыла тебе показать, – сказала она Китти, доставая газетную вырезку из еженедельника.

– Ворон! Один из лучших работников, что у меня были в «Сначала женщины и дети»! – воскликнула Китти, посмотрев на фотографию, но на заголовок внимания не обратила. – По крайней мере, он по-настоящему любил читать, а среди продавцов книжных подобное ценится меньше, чем умение делать эспрессо. Прическа ему идет. Тебе не кажется, что он похорошел, а, Тесс?

– Возможно, – сказала Монаган, склонившись над пахнущим абрикосами плечом своей тетушки.

Аромат, исходивший от Китти, каждый раз был новым. Часто это был сладкий запах, который на других женщинах казался бы приторным, но ей очень шел. Тесс задумалась – может, именно в этом и заключалась ее бесконечная привлекательность? Тетке было за сорок, но она еще заводила мужчин вдвое моложе. Рыжие волосы и идеальная кожа вызвали в памяти строчку: «Любуясь ее безупречно ухоженным видом, вы бы сказали – красота обязывает» ^[30].

– «В большой беде». Разве тебе не любопытно?

– Не очень. Просто вырезал и вставил. Может, на компьютере.

– Да, и как он вставил в кусок газеты, где реклама автосервиса на обороте? – спросила Китти, посмотрев вырезку на свет, в точности как Тайнер.

– Не знаю. Меня это совершенно не волнует.

– Врет. Всегда вижу, когда она врет, – донесся с кухни голос Джеки, которая следила там за тем, как Лейла гоняется за Эсски вокруг большого дубового стола. Ребенок кричал и хватался за собаку, пытаясь ее оседлать. Эсски убегала и поглядывала на Тесс своими карими глазами, будто вопрошая: «За что?»

– Как собачка делает? – спрашивала Джеки. – Что собачка говорит?

– Мууууууу! – ответила Лейла и ухватилась за ошейник. Тесс была уверена, что девочка знает, что говорит собачка, но ее личность уже начала формироваться, готовя идеальную мать к тому, что жить ей придется с менее заботливым и дисциплинированным человеком.

– Я немного запуталась в твоих последних мужчинах, – растягивая слова, проговорила Джеки. Она словно уличала Тесс в том, что та заняла место Лейлы в ее сознании. – Ворон – это который после сбитого, но перед загремевшим в тюрьму?

– Ворон был идеалом. Любая скажет, что хотела бы иметь такого парня, как он, – ответила за нее Китти. – Если бы Тесс поменьше думала о Джонатане, она бы это поняла. Но она так сохла, что не увидела, каким сокровищем на самом деле был Ворон.

Да не сохла – скорбела.

– Как там дела на Шекспир-стрит? – спросила Тесс в надежде сменить тему. – Понятно, что ты обеспечена бесплатной нянькой, живя в полквартале отсюда, но как в остальном жизнь в мегаполисе после пригорода?