Декстер мертв - Джеффри Линдсей Страница 6

Улыбка Андерсона переросла в усмешку, которая гораздо привычнее смотрелась у него на лице.

– Нет уж, спасибо, – хмыкнул он.

– Как пожелаете.

Я двинулся к стулу, но Андерсон нахмурился.

– Я не велел тебе садиться.

– Верно, – подтвердил я. – В первый раз такое.

Я сел. Кажется, Андерсон мгновение раздумывал, не швырнуть ли меня со стула. Я терпеливо ему улыбнулся и поглядел в дверное окошко, в котором виднелся Лазло. Он наблюдал за нами и говорил что-то в рацию. Андерсон решил меня не трогать и, опустившись на свой стул, полюбопытствовал:

– Что тебе сказал адвокат?

То был самый что ни на есть противозаконный вопрос, даже для такого паразита, как Андерсон.

– А вам-то что? – парировал я.

– Просто ответь, придурок, – произнес он важно.

– Вот уж нет. Строго конфиденциально.

– Только не для меня.

– Особенно для вас. В старших классах вы, наверно, прогуляли занятия по праву, но там об этом говорилось. – Я улыбнулся. – А может, вы просто недоучка. Это бы многое объяснило.

– Тоже мне, умник. – Андерсон фыркнул.

– А тупицей, по вашему опыту, быть лучше?

Улыбка сползла с его лица, и ей на смену пришли тревожный румянец и злобная угрюмость. Андерсон явно воображал нашу встречу по-другому.

Имея неплохой актерский опыт, я призадумался, не пасть ли ниц и не просить ли у него прощения – просто так, чтобы подыграть, – но передумал; это претило самой моей сущности.

– Ты по уши в дерьме, – процедил сквозь зубы Андерсон. – И если у тебя осталась хоть капелька мозгов, ты пойдешь мне навстречу.

– А я иду вам навстречу, детектив, – отозвался я. – Предложите мне сделку. Желательно законную и не слишком идиотскую. Понимаю, для вас это сложно…

Андерсон глубоко вздохнул и покачал головой.

– Умник треклятый. Ты знаешь, зачем я здесь?

Я знал: он пришел позлорадствовать – но говорить этого вслух я не стал, дабы не напугать его столь сложным словом.

– Вы здесь, потому что я не виновен, – сказал я. – И надеетесь, что я вычислил настоящего убийцу, потому что, будем откровенны, даже за решеткой у меня больше шансов раскрыть это дело.

– Я и сам его раскрыл, – буркнул детектив и ткнул в меня мясистым пальцем. – Ты это.

Я поднял взгляд. Лицо Андерсона дышало злобой, ядом и ненавистью, но, помимо этого, выражало непроницаемую тупость. Может, конечно, он и вправду считал меня виновным или убедил себя в моей виновности, но я ему не верил.

– Если будете долго это повторять, то в конце концов сами себе поверите, – заметил я.

– Не нужно мне ни во что верить, – рыкнул детектив. – Лишь бы судья поверил.

– Желаю удачи, – сказал я, хотя ему, по всей видимости, удача и без того улыбалась.

Андерсон снова глубоко вздохнул, и лицо его приняло привычное недоуменно-мрачное выражение.

– Я хочу знать, что тебе тут наболтал этот твой адвокат.

– Тогда спросите у него, – посоветовал я и услужливо прибавил: – Его зовут Берни.

Но не успел Андерсон и хлопнуть ладонью по столу, как распахнулась дверь.

– Время вышло, – пробасил Лазло. – Заключенный должен вернуться в камеру.

– Я с ним еще не закончил, – огрызнулся Андерсон, не поднимая взгляда.

– Закончили, – отрезал Лазло.

– Кто это сказал?

– Я сказала, – раздался новый голос, и Андерсон вскинул голову.

Из-за спины у Лазло появилась женщина. Это была высокая сногсшибательная афроамериканка – тоже в полицейской форме, форме капитана, которая не сулила Андерсону ничего хорошего. Капитан взглянула прямо на него, и выражение у нее было вовсе не дружелюбное.

– Не знаю, что вы тут задумали, детектив, – заговорила она, – но хватит. Уходите.

Андерсон открыл было рот, чтобы возразить, однако капитан шагнула к нему.

– Немедленно, – прибавила она тихо, и я услышал, как Андерсон закрыл рот – так громко щелкнули его зубы.

Он поднялся, посмотрел на меня, и я улыбнулся в ответ. Андерсон, как полагается, раскраснелся, и, отвернувшись, умчался за дверь, которую так вежливо придержал для него Лазло.

Я собрался было поблагодарить капитана – сердечно пожать руку или даже обнять, – но она так строго на меня взглянула, что стало понятно: благодарности, пускай и самые искренние, здесь неуместны, а об объятиях не может быть и речи.

Она повернулась к Лазло.

– В этот раз отчетов мне не нужно, – сказала капитан, и тот с облегчением выдохнул. – Но если этот остолоп вернется – дайте знать.

– Хорошо, капитан.

Она кивнула и вышла за дверь, которую Лазло придержал с еще большей учтивостью. Когда капитан скрылась за углом коридора, Лазло повернулся ко мне и сказал:

– Пойдем, Декс.

Я встал.

– Кажется, я должен тебя поблагодарить, – заметил я.

Лазло покачал головой.

– Не бери в голову, – буркнул он. – Не для тебя я это. Просто на дух не переношу таких пакостных легавых. Пошли.

Лазло взял меня за локоть, и я послушно вышел из комнаты – прямо по коридору – в лифт – на девятый этаж – в предбанник – и вот я снова в крошечном мире своей камеры. Как только дверь за мной решительно затворилась, я опять почувствовал себя Декстером-«хрононавтом», который безмолвно и бесконечно вращается в безвременье своей маленькой железобетонной капсулы.

Я лег на койку, но в этот раз не уснул.

В этот раз мне было о чем подумать. Чем я и занялся. Во-первых, самое интересное, что теперь, благодаря капитану, я убедился в недобрых намерениях Андерсона. А это очень важно. Я, разумеется, знал, что он мухлюет, и по-черному. Предполагал, что он увиливает от правды, подделывает доказательства, выставляет все в ином свете. Это стандартные приемчики у грязных, насквозь прогнивших копов – а Андерсона другим не назовешь. Только вот если он пытается провернуть свои грязные делишки официально, через участок, как на то намекнула капитан, – тогда, возможно, у Декстера появится лазейка – лазейка, которая выведет его на свободу.

Я прибавил к этому слова своего дорогого адвоката Берни: с бумагами что-то неладное. В документах есть ошибка. Теперь я не считал это тревожным знаком, что останусь здесь навечно, – напротив, я понял, что нашел еще один снаряд, который поможет мне уничтожить Андерсона.

Он подделывал документы, а все, что бюрократическая машина регистрирует на бумаге, является священной реликвией. То есть подделка любых официальных (читай – сакральных) документов – смертный грех и приведет Андерсона к неминуемому краху. Хоть бы это доказать – хоть бы передать информацию в правильные руки. Хоть бы. Ведь держит меня здесь не Андерсон, а бумаги. Что, если их осквернить?…