Талант марионетки - Надя Дрейк Страница 6

Входящие с улицы не сразу привыкали к полумраку бывшей буфетной, где единственным источником света была коптящая лампа в липких масляных подтеках, небрежно оставленная кем-то на ступеньке стремянки. Потому и молодой мужчина, возникший на пороге, часто заморгал, озираясь. Мягкие вьющиеся волосы и орлиный нос придавали ему вид южанина из Марселя или Гаскони. Еще не успев ничего рассмотреть, он услышал сдавленное хихиканье.

– Эрик, ты похож на сыча. – На высоком барном стуле возле стойки раскачивался светловолосый и худощавый молодой человек. Его руки покоились в карманах щегольских кремовых брюк, и он по-дружески улыбался вошедшему приятелю. Рядом сидел плотный мужчина лет тридцати пяти с аккуратными усами и серьезным выражением круглых, слегка навыкате, глаз. Оба даже не сняли плащей, а их шляпы лежали прямо на деревянной стойке.

– Хоть ты этого и не заслуживаешь, я все равно рад тебя видеть, Себастьен, – Эрик приблизился и присвистнул, оценив наконец масштаб царящей в помещении разрухи. Мебель бесследно исчезла, за исключением пары табуретов, ютившихся в передней части комнаты, слой пыли покрывал пол и стены, а дальний угол едва ли не до потолка был завален ящиками и досками. – Но что же с буфетом? Нам что, теперь запретят есть? – Он мимоходом хлопнул каждого из коллег по плечу.

– Похоже на то, – с напускной мрачностью отозвался второй мужчина. Он побарабанил пальцами по стойке и неуютно поежился. – Мы будем репетировать, репетировать и снова репетировать до последнего вздоха, не прерываясь ни на секунду.

– Но я-то рассчитывал поживиться чем-нибудь, – жалобно протянул Себастьен. Он ни минуты не мог спокойно усидеть на месте, постоянно менял положение ног и то и дело дотрагивался до окружающих предметов или собеседников. – Как же утренний кофе? А, Филипп? – Он потеребил последнего за рукав. – Это несправедливо!

– Значит, мы все просто умрем от голода, – флегматично подытожил Эрик, встряхивая волосами.

– Новый буфет откроется на втором этаже.

Все трое резко обернулись на негромкий певучий голос. До этого никто не замечал, что из темноты выступила невысокая старая женщина с сеткой морщин на лице и седыми, как снег, волосами, собранными в аккуратный пучок. Под грузом лет ее спина согнулась, и фигурка теперь казалась маленькой, усохшей. На мужчин при ее приближении ощутимо повеяло холодком и пахнуло бессмертником. Лампа мигнула и закоптила еще сильнее. На лице старухи лежали тени, превращая его в диковинную языческую маску. Но стоило ей выйти на свет, как иллюзия рассеялась. Правильные, даже благородные черты свидетельствовали о былой красоте, тонкие губы были ярко накрашены, а зрачки напоминали тлеющие угольки.

– Мадам! – учтиво поприветствовал ее Филипп, поднялся со стула и поклонился. – Как поживаете?

– У нас в самом деле новый буфет? – вклинился Себастьен, в нетерпении комкая собственный шарф.

Почти незаметная улыбка тронула сухие губы старухи, но она ничего не ответила, хотя проницательный взгляд задержался на каждом. В пронзительных мудрых глазах на миг промелькнула усмешка. Дама проплыла мимо, и длинный запылившийся шлейф ее поношенного, некогда роскошного темно-бордового платья тихо прошелестел по полу. Было странно видеть здесь, в полуотремонтированном помещении, этот наряд, наводящий на мысли о шекспировской леди Макбет. Еще через мгновение она исчезла за дверью так же незаметно, как и появилась.

– Так что, кто-нибудь еще, кроме меня, нуждается в живительной пище? Или все здесь давно перешли на манну небесную?

– Если тебе так не терпится, тебя никто не держит. Второй этаж, ты же слышал, – Филипп поднял палец к потолку, а Эрик шутливо растрепал волосы приятеля. – Меня куда больше волнует вопрос о расписании репетиций. Еще ничего не известно?

Филипп пожал плечами и неторопливо взгромоздился обратно на стул.

– Поглядим, что скажет Дежарден.

– Эй, об этом поговорить еще успеется! Что, неужели никому не нужна славная, горячая чашечка кофе? – мечтательно простонал Себастьен. – Так, может, хотя бы сигарета у кого-нибудь найдется?

– Сигарета, пожалуй, найдется у меня, – на ходу сбрасывая плащ, в буфетную впорхнула хорошенькая девушка.

– Сесиль! Ты ангел!

– Это последняя. А я больше не курю! С сегодняшнего дня, – она чмокнула молодого человека в щеку, сунула помятую сигарету ему в ладонь, встряхнула вьющимися рыжими волосами и повисла на шее у каждого из мужчин по очереди.

– Эрик! Филипп! Как же давно я вас не видела! Целую вечность! Что вы делали?

Махнув рукой, Себастьен исчез за дверью, прихватив шляпу и на ходу надев ее чуть набекрень, а остальные двое совместными усилиями галантно пододвинули поближе еще один стул.

– Нет-нет, я побегу к девочкам. Столько всего надо обсудить! Но расскажите же, как вы? – Сесиль продолжала держать Эрика за лацкан плаща.

– Ты, как всегда, не замолкаешь ни на минуту, – отозвался тот. – Ничего нового, кроме того, что мне пришлось съехать, и теперь я живу в еще более жуткой дыре, чем прежде.

Сесиль заливисто рассмеялась. Она была совсем молоденькой – едва ли старше восемнадцати, – с мелкими чертами лица, блестящими живыми глазами и ямочками на щеках, которые появлялись всякий раз, стоило ей улыбнуться. Это неизбежно приковывало к ней взгляды, в особенности мужские.

– А еще у нас новый буфет, – лаконично сообщил Филипп.

– О, вот это новость так новость, – снова рассмеялась девушка. – Но мне пора идти – Дежарден устраивает первый сбор через полчаса, и, если я снова опоздаю, мне влетит. Ах, мальчики, я так соскучилась! Как жаль, что пора бежать. Но мы еще поговорим с вами, правда же? Пойдем сегодня в «Лягушку»?

Она вновь чмокнула на прощание каждого и направилась к двери, быстро стуча по паркету каблучками.

Гримерная девушек пока почти пустовала. Обычно здесь и шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на кого-нибудь и не утонуть в удушающем облаке духов, пота и сигаретного дыма. Тесное помещение было сверху донизу завалено сценической одеждой, париками, шляпами, обувью и гримом – где-то под этим ворохом скрывалось несколько туалетных столов и даже диван. Сесиль приоткрыла дверь и чуть не споткнулась о валяющиеся около входа туфли.

– Он сказал, что бросает меня. А я сказала, чтобы шел в черту! Все равно у меня есть театр, и это намного лучше, чем такой козел, как он. – Мелодичный голос доносился из вороха одежды на диване.

– Он просто не понял своего счастья! – ответил другой девичий голос.

– Но я-то все равно люблю его! Может быть, мне лучше умереть, как ты, как считаешь, Клоди? Так будет лучше?

– Ну уж нет, тебе еще рано.

– Я хочу умереть, – лежащая на диване девушка залилась слезами.

Тушь, не смытая еще с вечера, черными ручейками стекала по щекам, и девушка широким жестом размазала ее по лицу, а потом уткнулась в белый тюль – некогда сценический наряд, забытый в гримерной.