Золотой капкан - Владимир Рыбин Страница 6

И снова он подумал о телефонном звонке от старого друга, который значил для него больше, чем генеральный прокурор. Не будь этого звонка…

"Но какой размах! — мысленно восхитился Плонский. — Если уплывшие из рук полтонны золота для него не так уж много значат, то какие же у него возможности!"

"А какие возможности у тебя?" — задал себе вопрос Плонский. И прикинул: прокурором ему, всего скорей, быть. В делах приватизации, на которых он собирался кое-что поиметь, пожалуй, тоже помогут. А от него всего и делов-то — закрыть глаза на то, как будут прятаться концы в воду. Застрелят, зарежут или задушат свидетелей — не все ли равно. Мало ли людей каждодневно убивают. А эти к тому же — бандиты, туда им и дорога. Один из трех, правда, еще в бегах. Но найдется, куда денется…

Есть еще этот, Красюк. Плонский дважды беседовал с ним и вынес убеждение: хитрющий, хоть и дурак, что-то он недоговаривает, скрывает. Всего скорей, знает, куда девались два пуда золота, которых комиссия не досчиталась. При аварии вертолета золото разбросало? Но не два же пуда. Там всю землю вокруг только что не просеивали. Можно, конечно, предположить, что золото унес третий бандит, сбежавший. Но не с двумя же пудами он удирал. По свидетельству очевидцев, бежал он довольно шустро.

Поразмышляв еще над графинчиком таежной настойки, Плонский пришел к выводу, что с Красюком следует поработать. Надо, чтобы его поскорей судили, а потом он, зампрокурора или к тому времени уже прокурор, сделает так, чтобы Красюк затерялся в пенитенциарных дебрях. Затеряется, разумеется, лишь для столичного гостя со странной фамилией Иванов, только для него. А он, Плонский, тем временем что-нибудь придумает, чтобы расколоть хитрого Красюка.

Вытряхнув в рюмку последние капли женьшеневой, Плонский мысленно подвел черту под своими размышлениями: может, для Иванова Ивана Ивановича золото мало что значит, а ему два пуда рыжевья очень даже пригодились бы.

Он оторвал взгляд от опустевшего графинчика и спросил оказавшуюся рядом официантку:

— А? Игра стоит свеч?

— Я не знаю, — растерялась официантка.

— Правильно. Это я знаю. Мне полагается знать.

— Вам еще принести?

— В другой раз, — сказал Плонский тоном столичного гостя. И засмеялся довольный.

Официантка ушла, а он все сидел, думал. Нет, не когда-нибудь, а теперь же надо что-то придумать, чтобы золото не уплыло. Та-ак, осужденного Красюка надо пристроить куда-нибудь в места не столь отдаленные. Пусть близость спрятанного золота не дает ему покоя. Потом сделать так, чтобы он бежал из лагеря, напугать или еще что-нибудь придумать. А он, если уж побежат, то, ясное дело, к своей заначке. Останется лишь отследить его и все, что он там заберет, конфисковать.

"Только ведь этот дурень заблудится в тайге-то и ничего не найдет", подумал Плонский. И решил: значит, надо навязать ему сопровождающего. Кого?

Перебрав в уме несколько кандидатур, он остановился на знакомом геологе. Чокнутый, сам просит, чтобы его наказали. Вот уж чудак так чудак, если не сказать хуже. Ему бы помалкивать, а он как пришел прошлой осенью из тайги, сразу заявил, что своего напарника по экспедиции столкнул со скалы. Не нарочно. Дело — явный висяк: поди докажи, что это неумышленное убийство или наговор на себя? Черт бы побрал этих русских интеллигентов. Все-то им пострадать хочется. И этот одно твердит: совесть, говорит, заедает, хоть руки на себя накладывай.

Совесть. Где она только прячется в человеческом организме? Может, ее и нет вовсе. Как Бога. Верующие из-за Бога — хоть в петлю, а неверующие в ус не дуют. Внушить себе можно все. Поверь, что этот микроб — совесть — сидит в твоих печенках, и мучайся всю жизнь. А если не морочить себе голову, то и живи, радуйся…

Плонский потянулся на стуле, подумал о себе в третьем лице: "Ай да ты! На сколько ходов вперед рассчитал!" И ведь получится, ей богу получится. Добавить, что ли, по такому случаю?..

Он глянул на дверь, намереваясь позвать официантку. Но тут в ресторан ввалились четверо каких-то бездельников, шумно уселись за столик там же, у двери, и притихли. Плонский решил, что притихли они, увидев его, зампрокурора.

Чтобы не смущать людей, он пересел на стул, на котором только что сидел Иван Иванович, — спиной к двери, уставился на дома поселка, не видя их.

…Так вот, если сделать так, чтобы этому геологу дали какой-никакой срок, да поместить его на тот же «курорт», где будет Красюк. Пускай пообщаются. Как их потом спровадить вдвоем на поиски заначки? Ну, наверное, что-нибудь придумается…

Неслышно подошла официантка, поставила перед ним бутылку шампанского.

Первой мыслью было: как она угадала его намерение добавить?

— Это вам, — сказала официантка.

— Я не заказывал, — удивился Плонский.

— Велели передать.

— Кто?

Она качнула пышной прической, указывая на компанию, занявшую столик у двери.

Плонский взял бутылку, подержал, раздумывая, что делать. И подал ее официантке.

— Отдайте обратно. Принесите мне лучше рюмочку таежной.

Он еще не успел собраться с мыслями, как ему подали графинчик, полный розовой настойки. Подняв глаза, Плонский увидел перед собой не официантку, а давнего своего знакомого — самого удачливого в районе предпринимателя по фамилии Толмач. Он был, как всегда, в своем джинсовом костюме и, как всегда, навеселе.

— Обижаете, Александр Евгеньевич!

Вот кого ему не хотелось бы обижать. Толмач прежде заведовал районной заготпушниной. Потом он прибрал это дело к рукам, да так, что не только охотники-промысловики, а все браконьеры перестали своевольничать. Добренькое советское государство больше стыдило браконьеров, чем боролось с ними. Толмач поставил дело по-современному. Все, у кого имелись ружья, знали: продал мех на сторону, минуя частную заготконтору Толмача, в другой раз в тайгу не ходи — можешь не вернуться.

У Плонского с этим "таежным рэкетиром", как его многие называли, было что-то вроде взаимной симпатии. В свое время зампрокурора замотал дело о слишком вольном обращении его с социалистической собственностью, по которому Толмачу светил приличный срок. И с той поры они без слов понимали друг друга.

— Ну что ты, я просто предпочитаю нашу, таежную.

— Да, вы именно ее сегодня употребляли.

— Все-то ты знаешь.

— Всякий бизнес — это прежде всего информация.

— Тогда садись, составь мне компанию.

То ли он перед этим выпил многовато и был, так сказать, в заторможенном состоянии, то ли Толмач обладал какими-то особыми способностями, только не успел Плонский сообразить, что бы такое заказать на закуску, как стол был уставлен тарелками с какими-то салатами, тарелочками с сочными ломтиками мяса и рыбы, вазочками с ягодами, орешками, медом и еще с чем-то. Три невесть откуда взявшихся официанта минуту побегали вокруг стола и исчезли, оставив Плонского в восхищении и изумлении от такого сервиса, невиданного даже им, большим в районе начальником.