Легенда о Фарфоровом гроте - Сергей Саканский Страница 6

Итак, подытожим. Не про Алиску, а об этом деле, а про любовь – забыть. Итак, Калинин, мистически настроенный субъект, читает статью о Фарфоровом гроте. Он даже хранит номер этой газеты, что неспроста. Допустим, у него существует мотив для убийства жены – ревность или что-то другое. Статья дает ему последний толчок. Он знает, что Мила работает над путеводителем, и рано или поздно у нее состоится сеанс на пленере, напротив Фарфорового грота… Получается, что виноват во всем он, Жаров, допустивший эту публикацию.

Ну и что? В чем тут расчет? В том, что милиция решит, будто здесь замешены потусторонние силы и прекратит расследование? Чушь какая-то. Ведь легенда о Фарфоровом гроте как раз и рассказывает о том, что каждые тридцать четыре года муж убивает свою жену скальпелем. И, даже если убийца не был застигнут на месте, и ему удалось бы скрыться, то подозрение, прежде всего, пало бы на него. Более того, версию мужа отрабатывали бы в самую первую очередь, даже безо всякой легенды! Какая же тут логика? И есть ли она вообще…

Так поступить мог только сумасшедший. Или… Человек, которому сделано какое-то внушение. Предметы, найденные в квартире Калинина, говорят о том, что он принадлежит к некоему культу. Может быть, стоит отработать эту версию?

Течение мыслей Жарова перебил Пилипенко.

– Все готово, заходи, – пригласил он, покачивая дверью в комнату для допросов.

Войдя, Жаров подумал, что обстановка тут и впрямь похожа на какую-то подготовленную сцену: два стола стояли углом, чтобы оба следователя смотрели на подозреваемого в фас и в профиль, заставляя его вертеть головой. Классическая позиция.

Дверь в смежный кабинет была почему-то приоткрыта, в нарушение всяких инструкций… Жаров хотел было сделать об этом замечание, но тут ввели Калинина.

* * *

Это был невысокий лысоватый человек, он выглядел подавленным, казалось, у него уже не было сил держать рот закрытым, и его нижняя челюсть постоянно висела, словно была сломана. Как Жаров уже знал, Калинин служил менеджером и ничего общего с художественным миром своей жены не имел. Могли ли быть замешены здесь какие-нибудь большие деньги – наследство или страховка? Но разве получит страховку человек, проходящий по делу об убийстве страхователя? Жарову упорно хотелось уйти в своем объяснении от темы статьи, он был уверен, что его газета нужна людям и несет в мир не больше разрушения и зла, нежели любая другая.

Жаров присутствовал на допросе нелегально, впрочем, как и на многих других милицейских операциях. Начальство Пилипенки давно закрывало на это глаза: кому-то наверху был нужен и он, и его газета, иначе бы его давно уже сожрали. Допрашиваемый же искренне думал, что перед ним сидят два следователя – добрый и злой.

– Ну что, будем дальше запираться, или хочешь сделать какое-нибудь заявление? – сказал злой, то есть – Пилипенко.

– Я не убивал свою жену, – угрюмо произнес Калинин.

– Расскажите все с самого начала, – мягко предложил Жаров.

– Я ведь уже говорил, гражданин начальник!

– Гражданин начальник? – удивился Жаров. – Вы что же – сидели?

– Да нет, – махнул рукой Пилипенко. – Это он какое-то кино смотрел.

– Точно, кино! – неожиданно обрадовался Калинин.

– Видите, товарищ полковник! – сказал Пилипенко. – Он уже веселится.

– Ничего я не веселюсь, – сказал Калинин.

– Так рассказываете, – подбодрил его «полковник», то есть – Жаров.

История оказалась на редкость странной: немудрено, что Пилипенко рассказу не поверил. Со слов Калинина выходило, что он, расставшись с женой сегодня утром, отправился на работу, но вскоре получил от нее СМС.

Пилипенко вздохнул:

– Это мы уже проходили, – сказал он, встал, открыл сейф и достал оттуда пластмассовую коробку с вещдоками. – Вот твой мобильник. Нет здесь никакого СМС.

Пилипенко передал аппарат Жарову, чтобы тот удостоверился.

– Но я всегда стираю сообщения, как только получаю! Я храню лишь деловую, нужную информацию, помещаю ее в памятки и так далее. Я деловой человек…

– Правильно, – одобрил Пилипенко, выкладывая на стол второй аппарат, розовый. – Чего ж засорять? А вот твоя жена не имела такой привычки, и оба регистра памяти почти полностью забиты. Думаю, она стирала СМС-ки раз в месяц, типа генеральной уборки.

– Да, я в курсе, – подавленно произнес Калинин, глянув на Жарова.

Наверное, и это они уже проходили сегодня. Дело в том, что в розовом мобильнике, принадлежащем убитой, сообщения действительно сохранились, начиная с первого числа месяца. Но никакого СМС на номер мужа, датировано сегодняшним утром, не было.

– Получается, что она его стерла, – сказал Жаров, и почувствовал, что голос его звучит виновато, как это всегда бывает, если уличаешь кого-то во лжи, и тебе за него стыдно.

– Я не знаю, почему она стерла именно это сообщение.

– А что там было? – спросил Жаров. – Дословно помните?

– Точно не скажу. Что-то вроде того… Я в гроте. Приезжай. Нужна помощь. Я позвонил, но она не отвечала. Тогда поймал такси и поехал. О Фарфоровом гроте ходят легенды, проклятое место.

– Известное дело – легенды, – перебил Пилипенко, покосившись на Жарова.

Следователь, как бы невзначай, достал из кармана пиджака злополучный номер «Курьера», найденный при обыске у Калинина, и положил на стол. Допрашиваемый равнодушно скользнул по газете взглядом, его самообладанию можно было только позавидовать.

– Вас не удивило, что свою просьбу о помощи ваша жена отправила посредством СМС, а не просто позвонила?

– Нет. Мы всегда перекидывались СМС-ками, так дешевле. Но я заволновался. И сразу позвонил ей.

– Обратите внимание, капитан, то есть, тьфу – полковник! – Пилипенко повернулся к Жарову. – И этот входящий звонок в аппарате жертвы почему-то стерт из памяти. Может, его просто и не было, а?

Жаров, которого чуть не понизили в звании, потренькал кнопками розового мобильника и увидел ту же самую картину: Мила Калинина сохранила все свои звонки с начала месяца, кроме последнего.

– Звонок был, – плачущим голосом сказал Калинин. – И сообщение было. Неужели нельзя это определить, через мобильного оператора как-то?

– Нельзя, – вздохнул Пилипенко. – Так только в американском кино делается. Оператор хранит лишь общую сумму кредита.

– А по общей сумме посчитать нельзя?

– Нельзя, – раздраженно сказал Пилипенко. – Они мухлюют с проплатами, мы уже с этим сталкивались… И какой же вывод ты сделал из более чем странного сообщения жены?

– Я подумал, что она подвернула ногу или что-то в этом роде. Ну и, место это, конечно…

– Загадочное место… – ехидно поддакнул Пилипенко.

– Я и таксиста попросил подождать. Поднялся к гроту, увидел этюдник. Вошел в грот. И увидел ее. Она лежала… – Калинин закрыл глаза ладонью. – В луже своей крови. У нее из горла торчал скальпель, – он ткнул себя пальцем в шею. – Я вытащил его, взял ее на руки… Я вынес ее из грота. Но она была уже мертва.