Первая мрачная ночь - Маргарита Малинина Страница 6

Разбудил меня телефонный звонок. Часы показывали половину пятого. Так, обед проспала, причем вместе с полдником. С большой досадой потянулась к телефонной трубке. Звонила Катька:

– Подруга, чей-то у тебя голос такой сонный? Не разбудила? – Да, мы имеем обыкновение непредумышленно будить друг друга. – Слышь, че случилось. Ща умрешь! Только ты за порог – звонок. Сам следователь! И как номер, пройдоха, узнал?

– Иди ты! – удивилась я новости. – И что сказал?

– Сказал, что с появлением то ли новых обстоятельств, то ли еще как-то выразился, короче, надобно мне к нему явиться.

– Когда?

– Прямо сейчас! Пришлось быстренько собраться, но, конечно, не поделиться с тобой этим я не могла, потому перед выходом решила позвонить. У тебя как дела?

Я еще раз для достоверности глянула на часы. Все правильно, полпятого. А ушла я от нее где-то в час или даже раньше. Действительно, быстро собирается! Прям метеор!

– А Бориска не убьет тебя?

– Да за что? Я ж ему одолжение, считай, делаю!

Разболтала я ей все свои дела, в том числе про новую встречу с парнем на «БМВ», заодно велела отзвониться, когда домой придет. Все это время от аппарата не отходила, даже ужинала практически на нем. И вот в районе шести он долгожданно запиликал.

– Подруга, тебе конец! – с места в карьер начала она. – Сперва он просто спрашивал, где бабулин дом находится по отношению к месту преступления, сколько мы там были, во сколько ты ушла…

– Во сколько я ушла?! Он что, меня подозревает?!

– Не ори, не знаю. Просто, когда я до твоего Хрюкина дошла, ну, что он подвозить тебя намеревался, Лысый как начал ругаться! «Что она, – орет, – факты от меня скрывает?!»

Ну, подруга! Удружила! Ладно, нужны ему факты, он их получит! Да такие – пожалеет, что на свет родился!

– Что конкретно ты сказала?

– Да я не успела ничего сказать. Только знаю, мол, мужик к тебе клеился перед тем, как ты труп нашла, вот и все. Подумаешь! А он сразу в крик. Так я с испугу забыла рассказать, что ты с ним уже знакомство свела. Но, наверное, правильно сделала. В общем, жди, Юлена, повестку в суд. Посадят тебя.

– За что?! – испугалась я.

– За дачу ложных показаний. А ежели серьезно, велел передать, чтобы завтра ты явилась как штык в то же время. Кстати, у меня для тебя еще новость, но приятная на сей раз. Так что завтра по обычному маршруту – из прокуратуры ко мне.

Короче, лекции я опять пропустила. Но это даже хорошо: по пятницам сразу две пары экономической теории, меня б обязательно спросили, а я так и не дочитала Карла Маркса.

Я заходила в двери проклятого здания. (В пунктуальности мне не откажешь – ровно десять.)

– Можно? – поинтересовалась я на пороге кабинета Акунинского, но дожидаться ответа не стала и шлепнулась на свой любимый стул.

– Юлия Сергеевна, – без какого-либо приветственного вступления начал он, – я не буду вас винить за дезинформацию, сам понимаю, вам было нелегко, так что давайте начнем сначала.

Только я приоткрыла рот, дабы спросить: «С какого?» – но он не дал мне сказать, взяв инициативу разговора – если так можно назвать допрос – на себя:

– Припомните, пожалуйста, приметы гражданина, который предложил вас подвезти.

– А? – переспросила я, чтобы потянуть время и решить, как мне поступить. Если Николай не сказал, что был там, то я могу его подставить, как едва не сделала Катька. Сначала необходимо с ним переговорить.

– Ну как он выглядел? Вы можете его описать?

– А, это, ну, нет, я не могу.

– Почему? – сверх меры удивился он.

– Так темно было. И не помню я уже.

В лицо ударила краска. Еще вчера у меня возникло ощущение, что я вляпалась во что-то недоброе, и все же я надеялась на продолжение знакомства с Николаем, по крайней мере до того порога, пока сама не пойму, что с ним что-то не то и нужно заявить о нем следователю. А пока я должна была держать эту тайну при себе, в конце концов, Коля с его обворожительной улыбкой мне куда больше импонировал, нежели злобно оскалившийся следователь. Потому я соврала.

– Ладно, давайте сделаем так. – Он достал лист бумаги и ручку и протянул мне. – Попытайтесь что-нибудь вспомнить и по ходу записывайте сюда.

Ладно, так уж и быть, запишу тебе общие приметы, все равно не найдешь. Я рьяно принялась за дело: «Высокий, симпатичный, темноволосый, одет в темно-серый костюм…»

В этот момент дверь приоткрылась, и в щелочке показалась голова миловидной молодой женщины, приятное, но заплаканное лицо обрамляли спутанные желтые волосы. Борис Николаевич оживился.

– Да-да, Наталья Викторовна, одну минуточку подождите, я тут с… одной разберусь.

«С одной»? Это я-то «одна»? Ничего себе дела! С таким пренебрежением ко мне еще никто не относился, а я, между прочим, тебе, как Катя скажет, одолжение делаю!

– Ну, что задумались, гражданка Образцова? Вы меня все время задерживаете. Идите-ка лучше в коридор, а когда закончите, принесете мне лист с приметами и можете быть свободны. Пока.

Короче говоря, выгнали меня в коридор, как какую-то вшивую собаку, а эту Наталью пригласили в кабинет. Ладно, хочешь приметы – сам напросился! Получай, фашист, гранату!

Через двадцать минут я завершила работу и осталась собою крайне довольна. Еще через столько же кабинет освободился (я не стала их прерывать), и тут пробил мой звездный час. Молча предоставив лист, я уселась на стул, а Борис Николаевич приступил к изучению. Схватившись за сердце, он откинул бумагу и потянулся за корвалолом, имевшим место в ящике письменного стола, видать, как раз для таких случаев.

– Что… – задыхаясь, прошипел следователь. – Что это т… такое?

– Как что? Приметы. – Не удержавшись, я прыснула.

Объект моих издевательств возвел руки к потолку.

– Господи! За что ты послал мне это наказание?! – при слове «это» он, не отрывая взора от потолка, где надеялся узреть совет Всевышнего, ткнул в меня указательным пальцем. Затем, так и не дождавшись ответа от Бога, снова приставил правую руку к груди, с той стороны, где находится сердце, а левой взял ненавистный лист и начал декламировать:

– «Высокий, симпатичный, темноволосый, одет в темно-серый костюм, рост сто пятьдесят два сантиметра, волосы зеленые, торчащие в разные стороны, глаза цвета спелой вишни, шрам через все лицо, абсолютно лысый, полностью обнаженный, иногда хвост». Что все это значит? Ты что, белены объелась?! – Так, он уже перешел на «ты». Вот ведь старый кобель, в два раза ж меня старше! – Объясни мне, как он может быть одновременно темноволосым, с зелеными волосами и лысым?!

– Но вы ведь, к примеру, тоже темно-русый и в то же время лысый!

– Да? Ну спасибо! – обиделся Акунинский. – А это – одетый в костюм и полностью обнаженный? В одно время, а?