Роман с демоном - Дмитрий Сафонов Страница 6

Сам дворец Разумовского в первоначальном виде не сохранился. В конце 19-го века он был перестроен и стал центром архитектурно-паркового ансамбля «Петровско-Разумовское», одновременно — главным корпусом Тимирязевской сельскохозяйственной академии.

Фасад здания, выкрашенный в красный цвет, играл роль вокзала в телесериале «Есенин». Здесь же Грин с товарищами из «Статского советника» осуществляли свой дерзкий «экс».

Та сторона, что выходит на парк, покрашена желтым и памятна зрителям по телесериалам «Графиня де Монсоро», «Бедная Настя» и еще какому-то, названия которого Рудаков не мог припомнить. Да и ледяная крепость (из того же «Статского советника») была построена не у стен Новодевичьего монастыря, как в романе Акунина, а на месте цветника с ненавистными Михаилу статуями.

Рудаков хозяйским взором окинул пространство вокруг фонтана. Тяжелые дубовые столы в виде большой буквы «П» окаймляли невысокий подиум. Края хрустко накрахмаленных скатертей едва не касались земли. В серебряных ведерках стыли бутылки благородного шампанского. В заиндевевших хрустальных графинчиках стояла водка. Закуски, поражающие вычурностью и разнообразием, лежали на огромных тарелках из толстого фарфора. Официанты, наряженные в костюмы елизаветинской эпохи, ожидали приказа Михаила: явить миру гастрономическое великолепие.

Это была его идея — воссоздать атмосферу «галантного века». В качестве возможных вариантов исторических декораций рассматривались Архангельское, Царицыно и Кусково. На практике оказалось, что удобнее всего устроить показ в Петровско-Разумовском: ближе к центру, цветовая гамма отлично перекликается с основной темой коллекции, да и стоимость аренды ниже.

Было еще одно обстоятельство, заставившее сделать выбор в пользу Петровско-Разумовского. В старинном парке, среди вечнозеленых туй и ветвистых дубов, по аккуратным дорожкам, усыпанным толченым малахитом и розовым гранитом, они с Ингрид очень любили гулять… Когда-то…

Рудаков посмотрел на дворец. Оранжевые отблески заходящего солнца играли на желтых стенах и многократно отражались в выпуклых оконных стеклах, отлитых в виде полусфер.

Слева от крыльца возвышалось огромное белое полотнище с нарисованной буквой «М» — логотипом модельного агентства «Моцарт», принадлежащего Рудакову. Оттуда, по замыслу режиссера, должны были появляться модели в роскошных платьях, стилизованных под старину.

Рудаков задержал взгляд на букве «М», проследил каждый изгиб плавных линий. Щека его дернулась, как от нервного тика. Он невольно поднес руку к лицу и тут же услышал встревоженный голос ассистентки.

— Михаил Наумович! Тон!

Рудаков тряхнул головой. «Да будь ты все проклято! Тон!». Он затравленно озирался, подыскивая, на ком бы сорвать неожиданно нахлынувшую злость.

— Что они сидят без дела? — крикнул он, кивнув в сторону камерного струнного квинтета. — Пусть играют!

Музыканты, облаченные в парадные ливреи, взмахнули смычками, и воздух наполнился чарующими звуками Вивальди.

Рудаков взбежал на крыльцо и вошел во дворец. Лестница, ведущая на второй этаж, была перекрыта. Гости, пройдя через главный вход, должны были прямиком через здание попадать в парк. Вдоль стен длинными рядами стояли вешалки с черными плащами и бархатными масками — на случай, если кто-нибудь захочет поучаствовать в маскараде.

Михаил, не доходя несколько шагов до противоположных дверей, ведущих на Тимирязевскую улицу, свернул налево, в боковой коридор. За его спиной дробно стучали каблучки — коротышке-ассистентке приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не отстать от босса.

Рудаков внезапно остановился и посмотрел на нее.

— Куда ты идешь? — спросил он своего верного пажа.

Ассистентка опешила.

— За вами…

— И в туалет тоже? Хочешь подержать?

Коротышка отступила назад. На глаза ее навернулись слезы.

— Нет, конечно. Я подожду вас здесь.

Рудаков молча кивнул, вошел в туалет и бросился в ближайшую кабинку. Его вырвало.

Он умылся над раковиной и потом долго стоял, разглядывая свое отражение в помутневшем зеркале. Круглое, немного обрюзгшее лицо, короткая рыжая бородка-эспаньолка, бегающие глаза с проступившими красными сосудами.

— Ингрид… — прошептал он и припечатал к зеркалу большой палец — так сильно, словно хотел выдавить собственному отражению глаз.

Рука скользнула под рубашку — туда, где на золотой цепочке висел покрытый изящной филигранью золотой цилиндрик. Рудаков открутил крышку, высыпал на тыльную сторону ладони немного белого порошка и забил им ноздри.

В носу засвербило. Он едва удержался, чтобы не чихнуть. Через несколько секунд стало легче. Он даже не рассердился, когда раздался осторожный стук в дверь и послышался голос ассистентки.

— Михаил Наумович, уже пора! Без десяти восемь!

Рудаков рассмеялся. Все это казалось смешным. Откровенно идиотским: и батистовая рубашка, и бархатный жилет, и густой парик из натуральных волос, и дворец с выкрашенными в разные цвета стенами. Жизнь и ее изнанка. Время и небытие. Реальность прогулок, которые уже не вернуть и никогда не повторить, и нереальность бронзового старика, зябко дрожащего от холода.

— Ты знаешь, что-то случилось с этим миром, — сказал он ассистентке, появившись на пороге туалетной комнаты. Хитро подмигнул и улыбнулся. — По-моему, он просто треснул пополам!