Смерть по вызову - Андрей Троицкий Страница 6

Владыкин передвинул бланк протокола ближе к Ирошникову, протянул ручку.

– Меня уже предупреждали об ответственности прошлый раз, – Ирошников достал из кармана ручку «Вотермен», малахитового цвета с золотым пером и инициалами А. И. на корпусе.

– Таков порядок, – Владыкин глубоко зевнул. – Разъясняю также, что звукозаписи при допросе производиться не будет. Во-первых, в этом нет необходимости, во-вторых, месяц как диктофон сломался, – Владыкин снова зевнул, так сладко, что Ирошникову на жестком неудобном стуле захотелось забыться сном мертвой царевны. – После дачи показаний в соответствии со статьей 160 УПК вы имеете право написать их собственноручно своей прекрасной малахитовой ручкой с инициалами. И еще: ознакомиться с протоколом и требовать его дополнения, внесения поправок и всего, чего сочтете нужным

Показалось, следователь снова зевнет, Ирошников отвернулся.

– Полночи проторчали на месте происшествия, – словно извиняясь за зевоту, сказал Владыкин. – Один мужик, на ночь глядя, собрался за бутылкой, а когда возвращался домой, в подъезде ему проломили голову молотком. Добыча, то есть литровая бутылка водки, убийце не досталась. Разбилась она о ступеньку, бутылка-то. Вот теперь ищем неизвестного ханыгу. А молоток, то есть орудие убийства, обнаружили в канализационном люке. Такой прискорбный факт. Я там до трех ночи проторчал, а утром на работу.

Владыкин взял с края стола очки, нацепил их на свой короткий нос.

– Что ж, начнем бумаготворчество. Оказывали вы прежде медицинскую помощь пострадавшей Пастуховой Анне Петровне?

– Нет, в тот день я видел её впервые. И прежде никогда не встречал и помощи не оказывал. Это можно проверить.

– Нужно будет, проверим, – Владыкин поправил неудобно сидящие очки. – В этих очках проклятых всегда винтик вывинчивается. В котором часу вы ушли из квартиры покойной Пастуховой?

– Я точно, до минуты не помню, – Ирошников сообразил, что на этот вопрос уже отвечал во время прошлого допроса. – Там, в выездной карточке, все это должно быть отмечено, время прибытия, время убытия.

– То есть убития? – пошутил Владыкин. – Карточку вы заполнили правильно? Ведь случаются ошибки, я поэтому и спрашиваю. Пустяковое вроде дело, указать время убития, то есть убытия. Врачи часто не предают значения таким мелочам, ставят время от фонаря.

– Насколько я помню, то посмотрел на часы перед тем, как заполнить эту графу, значит, точно поставил. Часы у меня хорошие.

– Электронные?

– Механические, но ход точный, – Ирошников показал старшему следователю запястье левой руки, японские часы с черным циферблатом.

– Действительно, хорошие часы, – сказал Владыкин. – У меня у самого «Победа», отечественные, но ходят, будь здоров. А ведь десять лет моим часам скоро, десять лет, это большой срок даже для механизма. Правильно?

– Да, десять лет срок большой.

Ирошников поежился, показалось, что этот разговор о часах Владыкин тоже затеял неспроста и занесет его в протокол, но следователь не стал ничего записывать.

– Пастухова проводила вас до входной двери или вы нашли дорогу сами?

– Она проводила меня через весь коридор. После укола папаверина она чувствовала себя легче. Сама открыла дверь, попрощалась и выпустила на лестничную площадку. Потом захлопнула дверь, я слышал, как замок щелкнул.

– Что было дальше? Вы спустились вниз лифтом или по лестнице?

– По лестнице, лифта не стал дожидаться, третий этаж.

– Вы встретили каких-то людей по дороге, на лестнице или у подъезда?

– Кажется, у подъезда стояли две женщины, разговаривали. За сутки у меня бывает до сорока вызовов, я не в состоянии запомнить все детали, кого встретил и где.

– Но этот вызов вы описываете подробно, и все детали вспоминаете. Даже мелкие детали, незначительные. Значит, именно этот вызов чем-то выделялся из общей массы?

– Конечно, выделялся, – кивнул Ирошников. – Ни каждый день моих пациентов находят мертвыми. Это противоестественно, протыкать человека лыжной палкой, – Ирошников смешался, поняв, что сморозил редкую глупость. – То есть, я хотел сказать…

Владыкин поднял голову от протокола и впервые посмотрел на Ирошникова внимательно, с неподдельным интересом.

– Я вас понимаю, – сказал он – Смерть вообще противоестественна, насильственная смерть. А людская кровь не водица. Ведь именно это вы хотели сказать?

Владыкин хихикнул.

Ирошников не удивился внезапному этому смешку, а только подумал, что следователь за свою многолетнюю практику навидался таких видов, что давно очерствел сердцем к чужой беде, до дна вычерпал колодец сострадания. Возможно, Владыкин сам того не заметив, превратился в законченного циника, избрав именно цинизм противоядием от жестокости мира.

– Затем вы отправились обедать? – многозначительно поднял брови Владыкин. – В столовую троллейбусного парка, если не ошибаюсь?

– Точно, в столовую. Обедали вместе с водителем. А сразу после обеда выехали на очередной вызов. Вот и все, больше мне нечего добавить.

– И ладненько, – Владыкин поправил очки. – Меньше ваших слов, меньше казенных чернил тратить. Как давно вы работаете в «скорой помощи»?

– Одиннадцать лет.

– Это много. У вас ведь первая категория, так? Тогда почему же вы до сих пор в простой линейной бригаде? С вашим опытом, квалификацией? Специалисту необходим профессиональный рост. Я бы на вашем месте давно перешел в специализированную бригаду. Кардиологическую, например, реанимационную или невралгическую. Во-первых, специализация это уже интересно. Во-вторых, престижно. В-третьих, куда меньше ежедневной рутины. Этих больных старух и прочих подобных пациентов. А значит, и неприятностей меньше.

Владыкин весело глянул на Ирошникова.

– Я одно время думал перейти в специализированную бригаду, – ответил Ирошников, удивляясь осведомленности и эрудиции старшего следователя. – Но все откладывал, привык здесь.

– Специалисты утверждают, что более семи лет на одном месте сидеть, точнее, работать нельзя. Закисаешь, утрачиваешь прежние способности. Нет, вам надо расти.

– Конечно, – согласился Ирошников, черт знает, что у этого следователя на уме. К допросу он неплохо подготовился, когда только успел?

– Я тут навел справки в бухгалтерии вашей головной организации в Каптельском переулке, рядом со Склифасофским. Сообщают такую интересную вещь. Оказывается, два года назад вы работали на труповозке. В общей сложности возили трупы около года, одиннадцать месяцев, если быть точным. Честно, я поразился: врач первой категории работает на труповозке. Это уж слишком грязная работа, по своей практике знаю. Разложившиеся трупы иногда приходится совковой лопатой собирать.

– Да, грязная, – согласился Ирошников. – Но устроиться на неё практически невозможно. В советское время носильщиком на Курском вокзале можно было стать разве что по личной записке министра путей сообщения. То же самое сейчас на труповозке. Записок, может, и не спросят, но взятки огромные. Это между нами, конечно, не для протокола.