Полукровка. Эхо проклятия - Андрей Константинов Страница 6

В двенадцатом часу утра Самсут разбудил пронзительный и резкий звонок в дверь. Сколько ни рассказывали вокруг страшных историй про грабителей и всяких проходимцев, сколько ни воспитывали в этом отношении сын и мать, но Самсут так и не смогла приучиться ни игнорировать подобные звонки неизвестно кого, ни пугливо спрашивать из-за двери: «Кто там?» Все это почему-то казалось ей унизительным. К тому же каждый раз за дверью все равно оказывался кто-нибудь из своих: неожиданно вернувшийся сын или соседка, у которой то ли пропал свет, то ли сломался телефон, то ли кончилась соль.

Теперь на лестничной площадке Самсут имела удовольствие лицезреть свою одноклассницу Карину, с которой, почти не разлучаясь, провела два последних года в школе. Правда, впоследствии они виделись редко, однако Самсут относилась к этой своей единственной настоящей подруге все так же трепетно, как и в начинавшейся юности. Карина отвечала ей той же монетой, и потому нечастые встречи их всегда оказывались живым настоящим общением, а не пустыми необязательными разговорами о том о сём. Вместе они составляли забавную пару: тощая, чернявая, как галка, взбалмошная Карина и неспешная, плавная, рассудительная Самсут.

Вот и сейчас Карина, не спрашивая и не ожидая приглашения, влетела в квартиру, словно вихрь.

— Привет, дорогая! Что сидишь, скучаешь? Такой день, слушай, давай собирайся, пошли! Да побыстрей, а не так, как ты обычно!

— Куда? — улыбнулась Самсут.

— Куда-куда, на кудыкину гору! Пошли, говорю, не пожалеешь.

— Давай сначала хоть кофе выпьем, а ты пока спокойно мне все расскажешь, что за спешка такая, что за гонка. А то мало ли, может, мне там будет совсем неинтересно.

— Да что тебе вообще интересно! Сидишь тут в такой день одна, задницу оторвать от дивана не можешь. — Карина заглянула в гостиную. — Ага, и зеркало так и не переставила, лентяйка!

— Перестань, Каринка, давить на больные мозоли. А вообще, ты же знаешь, когда действительно надо, я на подъем легка, и долго меня уговаривать не приходится.

— Как же, не приходится! Всю жизнь уговариваю, уговариваю, никак не уговорю.

— Ах, так ты опять про эту свою армянскую общину? — догадалась с легким разочарованием Самсут.

— И да, и нет. Но сегодня такой день! Эпоха! Эпоха! А ты сидишь тут и киснешь.

— Вовсе я не кисну. Просто у меня на сегодня запланировано очень важное и очень неприятное дело. Вот я и сижу, настраиваюсь на него.

— Ага, давай, рассказывай сказки. С ходу и дело какое-то присочинила.

— Слушай, Каринка, а ты случайно не знаешь, что такое Гамаспюр? — поспешила уйти от опасной темы Самсут.

— Гамаспюр — это цветок из армянских сказок, обладающий чудодейственными свойствами. «О, гамаспюр ты, что, цветя, не вянешь никогда! О, эликсир ты, что целишь все скорби без следа!..» А ты это зачем спрашиваешь?

— Да так, просто в каком-то сканворде слово незнакомое попалось, — соврала Самсут.

— Вот, на идиотские сканворды у нее время есть!.. Всё, вставай, одевайся, а то, не дай бог, опоздаем. А опаздывать никак нельзя, неприлично: сам католикос всех армян в Питер приехал!

Однако эти слова, против всякого ожидания подруги, произвели на Самсут мало впечатления.

— Да, это, наверное, и вправду весьма важное событие, но…

— Никаких «но». Собирайся и пошли…

— Я же тебе сказала — у меня сегодня важное дело.

— Ну и дурная же ты девка! — похоже, не на шутку разозлилась подруга.

— Карина, не сердись, я и в самом деле понимаю, какое это важное событие, и поздравляю. Но все-таки я-то там зачем?

— Да как ты не понимаешь?! Я ведь не ради твоего поздравления к тебе приехала через весь город и в такую жару. Ты должна пойти, просто обязана!

— Зачем?

— Что значит «зачем»? Все наши соберутся.

— Какие наши?

— Ты что, вправду не понимаешь? Все здешние армяне, спюрк.

Самсут искренне рассмеялась.

— Какой такой спюрк? Ай, брось, Каринэ-джан, — продолжая смеяться, проговорила она с деланым южным акцентом. — Какие мы армяне? У тебя вообще неизвестно сколько этой крови, хоть на вид ты прямо из Еревана, а у меня только отец — да и тот полукровка…

— А кто же ты? — вдруг задорно вскинулась Карина, прожигая Самсут своими черными птичьими глазами. — Уж не русская ли?

— Кто его знает? Квартеронка. — Самсут перестала смеяться и задумалась.

Она, вообще, несмотря на свою неторопливость, умела очень быстро переходить от одного настроения к другому.

— Я и сама порой не пойму. Не русская, не армянка, а просто… человек. Живу в Петербурге…