О, счастливица! - Карл Хайасен Страница 6

В промежутках между всегда недолгими тюремными заключениями он украшал внутренности своей квартиры антиправительственными плакатами, которые покупал на оружейных выставках: Дэвид Кореш [4], Рэнди Уивер [5]и Гордон Каль [6]в героическом виде.

Каждый раз, когда Пухл бывал там, он салютовал бутылкой «бадвайзера» с длинным горлышком мученикам, которых почтили на стене Бода. Из телепередач Пухл получил смутное представление о Кореше и Уивере, но о Кале не знал почти ничего, за исключением того, что тот был фермером из Дакоты и протестовал против налогов, а федералы вышибли ему мозги.

– Проклятые штурмовики, – брюзжал сейчас Пухл, механически повторяя выражение, которое подцепил на встрече ополчения в Биг-Пайн-Ки, в узком кругу, но весьма оживленной. Он отнес свое пиво к дивану-футону, куда и плюхнулся, вытянув ноги и расслабившись. Его мысли быстро перетекли от павших патриотов к собственному светлому будущему.

Бод Геззер сгорбился в обеденном уголке кухни, расправив перед носом газету. Он злобствовал с тех самых пор, как узнал из проспекта лотереи, что он и Пухл не получат сразу все 14 миллионов – деньги будут выплачиваться равными суммами в течение двадцати лет.

Хуже того: эти деньги облагались налогами!

Пухл, который неплохо сек в цифрах, попытался приободрить Бода Геззера: мол, 700 000 в год, даже до налогов, – все равно очень крупная сумма.

– Нам не хватит, чтоб снарядить отряд патриотов, – огрызнулся Бод.

Пухл сказал:

– Правила есть правила. Ну чё тут сделаешь? – Он встал, чтобы включить телевизор. Не получилось. – Эта штука пашет или как?

Бод разгладил складки на газете.

– Господи, ты что, не понял? Это же все, о чем мы говорили, все, за что стоит бороться, – жизнь, свобода, цель, счастье, – все сошлось.

Пухл грохнул по сломанному телевизору ладонью. Он был не в настроении выслушивать очередную речь Бода, хотя, кажется, этого не миновать.

– Мы наконец-то сорвали куш, и что же происходит? – продолжал Бод Геззер. – Ебаный штат Флорида собирается платить нам в год по чайной ложке. А потом все, что мы получаем, хапают черти из Налогового управления!

Пухл слушал друга, и его радужные чувства стухали. Он всегда считал лотерею потенциальным способом получить массу денег на халяву, ни хрена не делая. Но, как разъяснял Бод, «Лотто» – лишь очередной зловещий пример правительственного вмешательства, налогового бремени и либерального обмана.

– Думаешь, это случайность, что нам придется эти деньги с кем-то делить?

Горлышком пивной бутылки Пухл помассировал свой заросший загривок. Он не понимал, к чему клонит друг.

Бод стукнул костяшками пальцев по столику в углу:

– Вот мой прогноз: этот говнюк, у которого второй билет, – он негр, еврей или кубинец.

– Да ну!

– Вот так они и делают, Пухл. Наебывают порядочных американцев, таких, как мы с тобой. Думаешь, они дадут двум белым парням заполучить весь джекпот? Только не сейчас, ни в коем разе! – Нос Бода уткнулся обратно в газету. – Где этот Грейндж? Где-то рядом с Тампой?

Бодова теория ошеломила Пухла. Он не понимал, как в лотерее можно смухлевать. А если да, как же ему и Боду удалось выиграть хотя бы половину?

За краткий период их дружбы Бодеан Геззер объяснял многочисленные головоломные случаи, ссылаясь на тайные заговоры, – к примеру, почему крупные авиакатастрофы обычно случаются на Рождество.

Бод знал ответ, и, естественно, дело тут было в правительстве США. Федеральное управление гражданской авиации постоянно пребывало под угрозой сокращения бюджета, а решающее голосование обычно происходило в декабре, перед роспуском Конгресса на каникулы. Поэтому (поведал Бод Пухлу) ФУА всегда устраивало диверсию с самолетом поближе к Рождеству, зная, что политикам духу не хватит урезать финансирование авиабезопасности, когда весь мир будет смотреть на искалеченные тела, извлекаемые из обугленного фюзеляжа.

– Ты сам подумай, – сказал Бод Геззер, и Пухл думал. Правительственный заговор казался правдоподобнее ужасного совпадения – целая же куча авиакатастроф.

Но вот мошенничество с лотереей штата – все же другое дело. Пухл сомневался, что даже либералы смогли бы такое провернуть.

– Чё-то не сходится, – угрюмо сказал он. Толпы обычных белых ребят тоже выигрывали, он видел их лица по телевизору. К слову, лучше бы эта чертова штука работала, он бы спокойно смотрел футбол и мог бы не думать о том, что говорит Бод Геззер.

– Вот увидишь, – настаивал Бод. – Увидишь, что я прав. Кстати, где этот долбаный Грейндж, штат Флорида?

– На севере, – пробормотал Пухл.

– Помощи от тебя! Отсюда все на севере.

Из-под ремня с заклепками Пухл извлек «кольт-питон»-357 и несколько раз продырявил щеки Дэвида Кореша.

Бод Геззер выпрямился:

– А с тобой-то что, бля?

– Мне не нравится мое состояние. – Пухл запихнул пистолет за пояс, горячим стволом к бедру. Не вздрогнув, прибавил: – Если человек выигрывает четырнадцать миллионов баксов, он должен быть счастлив. А я – нет.

– Вот именно! – Бод Геззер бросился через комнату и сгреб Пухла в липкие дрожащие объятия. – Теперь ты видишь, – голос Бода понизился до шепота, – до чего докатилась эта наша страна. Ты видишь, что такое настоящая битва!

Пухл с серьезным видом кивнул, оставив при себе свои сомнения – битва-то явно представлялась тяжелым трудом, а тяжелый труд ну никак не представлялся тем, чем следует заниматься новоиспеченному миллионеру.