Тайна Черного моря - Игорь Чубаха Страница 6

– У вас выйти наружу труднее, чем войти, – пробурчал старший по званию достаточно миролюбиво, чтобы эти слова не приняли за выражение недовольства.

– Специфика, – философски пожал плечами младший.

Оба без проблем развязались с последним тестом. Вместе с захлопнувшимся под потолком люком преграждающая путь стена отъехала в сторону.

– Под виста ходи с туза! – за их спинами ругался в трубку лейтенант.

Старшие офицеры вошли в комнатушку, заставленную пустыми цинковыми ведрами. На батареях сушились половые тряпки. Стену подпирали окрашенные в голубой цвет деревянные шкафчики, запертые на декоративные навесные замочки.

Товарищ Семен задел швабру; та сухо брякнулась о покрытый блекло-зеленым потрескавшимся линолеумом пол. Генерал брезгливо поморщился и не стал возвращать её на исходные рубежи.

Полковник невольно засмотрелся на путешествующую по стене от потолка к полу муху. Муха не слепо бежала вперед, а двигалась короткими перебежками, словно когда-то прошла курсы молодого бойца. Рывок; остановилась у обнаружившейся серой проплешины в побелке; потерла лапки; не нашла ничего ни съедобного, ни опасного; следующий рывок.

Муха почему-то навела ветерана на печальные размышления о своей в общем-то не вполне благополучной жизни. Рывок, остановка, рывок, остановка. Кому это все надо? На что он молодость угробил?

Четвертая стена почти бесшумно вернулась на место. Теперь подсобка магазина действительно была подсобкой – хранилищем роб, швабр, ведер и тряпок. И ничего больше.

Офицеры, открыв каждый свой персональный шкафчик, начали переодеваться. Закатали рукава и брючины. Фуражки убрали в полиэтиленовые пакеты. Поверх формы накинули застиранные серо-синие халаты, а головы повязали лиловыми старушечьими платочками. Генералу из-за усов пришлось добавочно обмотать лицо сомнительной чистоты шарфом – не подходи, гриппую.

Гремя ведрами, куда аккуратно были спрятаны пакеты с фуражками, парочка двинулась на выход. Генерал, в соответствии с субординацией, первым. На поверхности он чувствовал себя гораздо уверенней. Дышал ровно и глубоко.

Открыв наружную дверь, генерал и полковник тут же оказались в людском водовороте. Очень разумно и вовсе не случайно напротив секретного входа в У-17-Б был поставлен прилавок с иноземными забавами: пластмассовое собачье дерьмо, брызгающие водой калькуляторы, начиненные пистонами авторучки и прочая дребедень. Никто не покупает, но зевак хоть отбавляй. И никому нет дела до двух стареньких уборщиц. Кроме того, чуть правее – валютник. В другом бы месте клиента днем с огнем, но здесь же ЦУМ!..

Лица кавказской национальности (среди них и парочка явных цыган), боязливо озираясь на дремлющих стоя секьюрити, жарким шепотом предлагали купить валюту по хорошему курсу. Ученая очередь угрюмо отводила глаза, терпеливо ждала своего раунда у окошечка эксченджа. И очередь, и перекупщиков безжалостно толкали прелые, в бисеринках пота провинциалы, пожирающие глазами дорогое белье «La Perla», шампуни «Clariol», блузки «Gucci», косметику «Rivoli», бижутерию «Polphin Ore»… Впрочем, покупали мало. В ЦУМе провинциалы чувствовали себя как в музее.

– Сегодня же пришлите мне личное дело этого, как его, Хутчиша, – не оборачиваясь отчеканил генерал Семен и растворился в толпе.

Мимо прошла тургруппа горластых немцев в шортах, из которых торчали худые, незагорелые, обросшие оранжевым пухом ноги. В пестрых гавайках навыпуск. В солнцезащитных очках. Обвешанные серьезной фототехникой. В группе наблюдались три блеклые девицы – не пользующиеся косметикой и мужским вниманием.

Полковник хотел догнать генерала и доложить, что личное дело прапорщика Хутчиша самым загадочным образом исчезло месяц назад, но не успел. Мужчина, не москвич, крупный, веснушчатый, рыжий, в такую жару одетый в какой-то жуткий прорезиненный плащ, задел неуклюжим, ещё советского производства зонтом полковника Громова по ноге. И вдруг Громов почувствовал укол. А потом вообще перестал что-либо чувствовать.

Работа была проделана без помарки. Очередь, переминающаяся у окошечка обменника, так ничего и не поняла. Ничего не поняли перекупщики и провинциалы. Уборщице не дали упасть на пол. Парочка плотно сбитых парней проворно подхватила лжестаруху. Следом в подсобку проскочило методом Казановы («Не озирайся, и на тебя не обратят внимания») одиннадцать крепких ребят. Все одеты так, чтоб не выделяться в толпе, – все, кроме одного – рыжего в прорезиненном плаще.

– Скорее, сынки, – скомандовал он.

Мертвого полковника возникшим из подсумка ватным тампоном в мгновение ока лишили грима. Один из ребяток поддел ногтем веко мертвеца и сфотографировал «полароидом» тусклый безжизненный зрачок правого, а затем и левого глаза, другой крепыш обрызгал из баллончика лицо Громова быстро застывающим составом, сделал у скулы надрез армейским ножом и содрал застывший слой. Получилась маска. Тут же третий паренек, накинув марлевую повязку, мазнул во рту полковника одноразовой кисточкой и поместил её кончик в термоколбу с питательным раствором.

– Готовность номер два, – негромко скомандовал рыжий. И, ловко поймав на лету приблудившуюся муху, лишил её крыльев. А потом растер каблуком, чтоб не мучилась. Ребята принялись сбрасывать гражданскую одежду прямо на блекло-зеленый древний линолеум; под одеждой оказалась камуфляжная форма без обычной военной символики.

Полковника проворно раздели догола и оставили лежать в углу, синего и жалкого. Рядом с уроненной генералом шваброй.

Один напялил форму Громова. Надеть маску ему помогли. Маска наделась не сразу – подбородок убитого оказался чуть уже, чем у лицепреемника. Бойцы вполголоса чертыхались. Кроме того, между скулами и ушами обнаружилось непокрытое пленкой пространство. Не сразу совпали с глазами прорези для глаз. Лжеполковник пытался расправить фальшивую кожу и часто мигал, а подбородок пришлось обрабатывать размягчающим раствором. Несколько взмахов другим баллончиком – и маска приобрела цвет человеческой кожи.

– Художник, долго тебя ждать, й-йошкарола? – окликнул рыжий черноглазого коренастого паренька.

«Художник» – это явно была кличка, содержащая признание определенного таланта.

Солдатик виновато, но с толком засуетился – несколько движений мелькнувшей в шустрых руках косметички, несколько взглядов то на маску, то на полковника, последние штрихи. И вот он, полковник Александр Павлович Громов, собственной персоной. Конечно, будь у Художника больше времени, он сделал бы такого Александра Павловича, что родная жена в кровать бы пустила, но тут, как говорится, сойдет для Красной Армии.

А в это время другой солдатик армейским ножом не менее ловко снял с фотографий по лоскутку тончайшего химического слоя и налепил на линзы. Техника, пусть и самая современная, всегда дура. И толковый человек знает, как её обмануть.

– Михаил Иванович, – уважительно обратился псевдополковник к рыжему. – А против кого нас сегодня бросили?

– А черт его знает, – выругался, маскируя растерянность, Михаил Иванович Поляков – прапорщик отдельного взвода президентской охраны «Кроты». Взвода, предназначенного для боевых действий в московском метрополитене на случай захвата города противником. – Тревога боевая. Звонок из приемной Самого. Дискету с паролями курьер лично в руки. Судя по шуму начальства – не меньше чем инопланетянина берем.