Голый шпион - Геннадий Соколов Страница 6

К концу дня я успел побывать во многих каютах линкора «Наполи». Диалог мира и сотрудничества с бывшими противниками во Второй мировой войне был установлен. В итоге моя первая международная миссия прошла вполне успешно.

На следующий день командующий принял доклад о состоянии орудий главного калибра итальянского линкора и похвалил меня за отлично проделанную работу.

Два года службы на линкоре «Севастополь» пролетели незаметно в коротких походах и боевых учениях. И вот весной 49-го года командир корабля передал мне неожиданный приказ срочно явиться в штаб Черноморского флота.

Полковник в штабном управлении кадров принял меня по-дружески. Предложил чаю с лимоном. Расспросил, как идет служба. Потом достал из стола мое личное дело и задал несколько вопросов по анкете. Я спокойно на них ответил, не очень-то понимая, в чем дело. Заметив это, кадровик перешел к делу и спросил:

— А как ты, старший лейтенант, посмотришь на то, чтобы получить хорошее высшее образование? — При этом он сделал особый акцент на слове «хорошее».

— Один диплом у меня уже есть, товарищ полковник, — сказал я.

— Ну а как насчет диплома военной академии? Есть желание подучиться?

— Так точно, есть, — ответил я, немного поразмыслив.

— Тогда получай направление, старлей, и отправляйся в Москву, — широко улыбаясь, заявил он и пожал мне руку на прощание.

В тот же день я выехал поездом в столицу. В кармане моего кителя рядом с военным билетом лежало полученное в штабе флота направление в воинскую часть номер 35 576.

По указанному в направлении адресу я явился с докладом и тут же был представлен членам какой-то военной комиссии. У меня в глазах зарябило от вида звезд героев на мундирах большинства из них. Мне задавали какие-то вопросы то по анкете, то о моих взглядах на что-то. Я отвечал неохотно, порой даже дерзко, не понимая, к чему весь этот допрос.

Закончив его, сидевший во главе стола трехзвездный генерал спросил других членов комиссии:

— Ну, как будем решать, товарищи? Положительно?

Никто из присутствовавших не возражал. Тогда начальник комиссии объявил:

— Старший лейтенант Иванов Евгений Михайлович, решением государственной комиссии вы зачисляетесь слушателем Академии Советской армии.

Я, помню, пробормотал в ответ какую-то не слишком связную благодарность и с кипой врученных мне бумаг вышел из зала. Только разглядев содержание полученных справок, направлений и ордеров, я наконец-то понял, что жизнь моя совершила поворот на все сто восемьдесят градусов. В одночасье я стал москвичом и слушателем элитной академии. Впереди была многообещающая военная карьера. От игры воображения невольно кружилась голова. Впрочем, потребовалось еще несколько дней, прежде чем я по-настоящему понял, в какую именно академию попал и какую будущую профессию выбрал.

Моя альма-матер в те годы именовалась весьма неопределенно — Академией Советской армии. Делалось это, чтобы скрыть ее настоящее предназначение. По сути же данная военная академия была одним из подразделений советской военной разведки, готовящим квалифицированные профессиональные кадры специально для Главного разведывательного управления Генерального штаба Советской армии. Лишь после смерти Сталина ее переименовали и стали называть военнодипломатической.

Неопределенное название академии было притчей во языцех. По идее оно должно было закамуфлировать истинное предназначение вуза. На деле же эффект получался обратный. Необычное название само по себе указывало на особый характер академии, ее принадлежность к военной разведке. Главное разведывательное управление Генерального штаба Советской армии было создателем этой элитной академии и полностью контролировало ее работу, внимательно и скрупулезно присматриваясь к каждому из слушателей. Руководитель академии числился одновременно и заместителем начальника ГРУ ГШ.

Вся работа Академии Советской армии была строжайше засекречена. Ее выпускники становились кадровыми разведчиками легальных и нелегальных резидентур ГРУ за рубежом, руководящими работниками разведывательных служб в действующих частях регулярной армии, а также сотрудниками центрального аппарата Главного разведывательного управления.

Словом, поступил я не куда-нибудь, а в военную разведакадемию. И готовился стать профессиональным разведчиком.

Осенью началась учеба. Лекции по истории дипломатии. Семинары по страноведению. Языковые занятия в небольших группах. В академии я принялся за изучение нового иностранного языка — английского. В средней школе и военно-морском училище я учил немецкий.

В учебную программу академии были включены знакомые уже по училищу курсы по истории партии, марксистско-ленинской философии и политэкономии, от необходимости зазубривания которых вконец усыхали мозги. Но были и новые предметы, усвоению которых уделялось основное время. В частности, так называемая специальная подготовка. Нам, например, нужно было научиться уходить от слежки и погони службы контрразведки противника. Знать, как правильно вербовать агента и организовать конспиративную встречу, как незаметно получить или передать секретную информацию.

Для усвоения всех этих знаний и навыков опытные преподаватели организовывали для нас агентурные игры, в ходе которых мы условно делились на две команды: разведчиков и контрразведчиков. Причем члены противоположных команд друг друга не должны были знать в лицо. В задачу первых входило обеспечение встречи с агентом, уход от слежки и передача информации. Целью вторых была слежка, выявление намерений противника, получение максимально полной информации о его действиях.

Полигоном для таких игр становились улицы шумной Москвы или тихих подмосковных городков. Подобные игры проводились среди слушателей академии в течение всех четырех лет учебы. Их результаты подробно анализировались, выявлялись слабые моменты в действиях сторон. В работу будущих разведчиков вносилась необходимая корректировка. Отмеченные недостатки устранялись и в дальнейшем не должны были быть повторены. В этих агентурных играх я получил те практические навыки, которые потом неплохо пригодились мне во время службы как в Норвегии, так и в Англии.

Личная жизнь слушателей академии и, в частности, моя жизнь не могла не измениться в новой обстановке. Более высокая ответственность и самодисциплина сделали поведение вне стен академии более взвешенным и продуманным. Вольных и лихих загулов с выпивкой и девочками позволить себе никто из слушателей академии уже не мог. Да и крут знакомств пришлось выбирать с учетом своего нового положения. Постепенно с помощью новых друзей по академии я стал обзаводиться знакомыми из московской элиты.

В большинстве своем это были люди военные, вроде командующего ВВС Московского военного округа генерал-лейтенанта авиации Василия Сталина, боевого летчика, сына «отца народов». Я познакомился с ним на одном из праздничных приемов в Кремле по случаю годовщины Октябрьской революции. Генерал на этом приеме так перебрал со спиртным, что едва не свалился с парадной лестницы. Я первым оказался рядом и помог ему добраться до машины.