Месть моаи - Лин Гамильтон Страница 6

— Я знаю, про кого вы говорите, — кивнула Мойра. — А это не он переплыл Магелланов пролив?

— Да, он, — подтвердила Бренда. — По мне — так сумасшедшая идея. Хотя здесь его считают современным Туром Хейердалом. Все с нетерпением ждут его главного выступления в последний вечер, чтобы он там ни собирался нам поведать. Его доклад планируют снимать люди из «Кент Кларк».

— Вот откуда все эти провода и кабели в вестибюле, — заключила я.

— Верно. Знаю, получился небольшой беспорядок. Если вы все еще хотите поучаствовать, уверена, что это возможно. Пара участников отозвала свои заявки в последнюю минуту. Вероятно, вам достался их номер, раз вы недавно заехали. Мы уже зарезервировали места в столовой и все такое, так что вы просто можете вписаться вместо них.

— Мы, конечно же, хотим, — заверила ее Мойра, начиная заполнять регистрационную форму и жестом предлагая мне сделать то же самое. Когда мы закончили и передали наличные, а Бренда собралась уходить, из-за столика в противоположном конце зала поднялся довольно привлекательный мужчина в штанах и рубашке цвета хаки и прошел мимо нашего столика.

— Здравствуй, Бренда, — поприветствовал он.

Бренда же едва кивнула в его направлении и снова повернулась к нам чуть быстрее, чем позволяли нормы вежливости.

— Я вернусь через минуту и принесу ваши бейджики и билеты на коктейльную вечеринку, которая вот-вот начнется, — сказала она. — Ваш первый кислый писко за счет отеля.

— Кислый кто? — переспросила Мойра, когда Бренда поспешила прочь.

— Писко. Его гонят из винограда и добавляют в очень популярный южноамериканский коктейль.

— Хм-м, — протянула она. — А в него ставят маленькие зонтики?

— Не думаю, — ответила я.

— Ну, уже что-то. Одним из пунктов в моем списке «Больше никогда» как раз идут коктейли с зонтиками. Как думаешь, а мне не поменяют его на очень сухое, очень холодное мартини?

— Что ты там говорила насчет «почувствовать вкус»? — напомнила ей я.

— Верно. Думаю, кислый не только писко, но и Бренда, когда дело касается того довольно привлекательного мужчины, который только что прошел мимо.

— Она была несколько резкой, не находишь?

— Возможно, мы встретим его на этой вечеринке и мило проведем время, — сказала Мойра. — Он выглядел интересным.

— Не очаровательным? — подняла я бровь. Она потянулась через стол и ущипнула меня за руку.

Закончив ужин, мы отправились во внутренний дворик, где проходила вечеринка по случаю приезда участников конференции, на которую мы, кажется, смогли попасть. Коктейли быстро подали, молочно-белые, с пузырьками в высоких изящных фужерах. Мойра осторожно сделала небольшой глоток.

— Ням-ням! — произнесла она наконец. — Пожалуй, я выпью, и не один.

Первое мое впечатление: конгресс был несколько необычным. Возможно, все дело в истолковании, но когда я слышу слово «Конгресс» (с заглавной буквы), соотнесенное с подобным мероприятием, мне представляется большая толпа, возможно, сотни людей, обширная программа, пышные банкеты и все такое. Ну, не может быть, чтобы на открытии Первого ежегодного конгресса, посвященного моаи, было всего человек сорок-пятьдесят, включая мэра Рапа-Нуи, который очень тепло нас всех поприветствовал в своей речи, и его немногочисленное окружение.

Все же несколько минут мы простояли в стороне, будто дамы, оставшиеся без кавалеров. Однако вскоре Дэйв Мэддокс подошел к нам со своим извечным «Привет, девочки», и мы влились в толпу. Джаспер, как его там, который плавал с айсбергами, подошел к нам поздороваться и поприветствовать на конференции. Выглядел он несколько натянуто-привлекательным: превосходная стрижка, идеально отутюженные брюки и, как мне показалось, с макияжем, хотя, возможно, это было сделано для съемок. В любом случае, надолго он не стал задерживаться. Его целью, очевидно, была женщина в шафрановом национальном наряде, оголявшем большую часть тела. Готова поклясться, что под ним не было и полоски белья.

— Должно быть, это и есть Хоти Мату'а, — шепнула я Мойре.

Нас представили молодому человеку лет около тридцати. А звали его Брайан Мёрфи, а не Боб, как сказал Дэйв. Сначала мне показалось, что он ведет себя несколько грубо, пялясь на грудь каждой присутствовавшей женщины, но вскоре я поняла, что он интересуется бейджиками с именами, что висели у нас на шее, на тесемках. Кажется, Брайан был выпускником археологического факультета, зарабатывавшим себе на жизнь программированием. Но здесь он надеялся найти себе работу по специальности.

— Я — Человек-птица, — заговорщицки прошептал он.

— Что? — не поняла я.

— Извините, — сказал он. — Полагаю, вы не одна из маньяков.

У меня был большой соблазн ответить, что если я останусь в этой компании еще на пару дней, то вполне могу им стать.

Потом я поговорила с чилийцем по имени Энрике Гонсалез, который принес учебник английской грамматики на вечеринку. Семья Энрике, верная Салвадору Альенде, бежала из Чили в Россию, когда генерал Аугусто Пиночет захватил власть и провозгласил военную диктатуру, которая продлилась почти двадцать пять лет. Уехал Энрике ребенком, а вернулся, уже будучи взрослым.

— Давайте говорить по-английски, пожалуйста, — попросил он. — Для практики. Я вернулся домой, чтобы стать гидом. Я бегло говорю по-русски, так что надеялся на русских туристов. Как вы думаете, сколько русских побывали здесь за последние три года?

— Понятия не имею, — покачала я головой.

— Попробуйте угадать, пожалуйста, — попросил он.

— Тысяча? — сделала я попытку.

— В Чили русские туристы почти не приезжают, может, человека три за два года, — пояснил он. — Так что теперь я учу английский и специализируюсь на Рапа-Нуи. Большинство чилийцев не ездят на остров Пасхи. [7]Это очень далеко. Поэтому это будет моей специализацией.

— Рада за вас, — сказала я. — Вы все знаете о Рапа-Нуи?

— Нет. Поэтому я и приехал сюда, — ответил он. — Чтобы учиться.

Я подумала, что наконец-то что-то приятное: есть кто-то, кто знает так же мало, как и я, но этот момент братства не мог долго продолжаться.

— Я очень хотел, чтобы меня называли Энрике-Мау, — выдал он. — Ну, знаете, как арики-мау, местный термин для короля и мое имя — вместе. Но кто-то уже взял такое сочетание. Так что я теперь Тонгерике. Тоже неплохо, да?

— Очаровательно, — улыбнулась я.

Подошел Сет, учитель истории из Альбукерке и эксперт по ронгоронго, и они с Мойрой вскоре погрузились в беседу. Из нее я поняла, что ронгоронго — это нечто вроде письменности, которую недавно расшифровали, по крайней мере, частично, и что обычно она встречается на деревянных дощечках. Я могла и ошибаться. Устав притворяться, будто что-то знаю, я удалилась наслаждаться видом, открывавшимся из дворика. Уже стемнело, но я все еще могла разглядеть полоску прибоя там, где море омывало побережье, и очертания крутых холмов за огнями отеля. Высоко над огнями южное небо было усеяно звездами.