Пучина боли - Джайлс Блант Страница 6

— А с какой высоты, как по-вашему?

— Трудно сказать. По моим прикидкам, этажа с десятого.

— В этом здании их всего девять. Вероятно, нам следует начать с крыши.

— Согласен. Я пока не вижу никаких признаков насильственной смерти.

— У меня есть ощущение, что вы их и не найдете. Я была знакома с жертвой, доктор. Вы представляете себе ее историю болезни?

— Нет.

— Позвоните в нашу психиатрическую больницу. За последние восемь лет ее госпитализировали не меньше четырех раз. В последний раз это было около года назад, она тогда пролежала там три месяца. Когда вы здесь закончите, поднимемся на крышу, хорошо?

Ей помахал Маклеод. Она отошла от Клейборна, уже набиравшего номер на своем мобильном.

— Этот фекальный Фекворт был не очень-то рад меня услышать, — заявил Маклеод. — Слышно было, как его жена орет на него где-то на заднем плане. Ну, понятное дело, я призвал на помощь весь свой дипломатический и социальный опыт.

— Могу себе представить.

— Его милость сообщил, что Кардинал был с ним в «Бёрчез» до девяти тридцати. Желаги говорит то же самое.

— Желаги вышел на связь?

— Да, на ночь он освободился от Порчини. Едет сюда.

Делорм вернулась к своей машине. Кардинал сидел там, где она его оставила, и вид у него был такой, словно ему в живот попала крупнокалиберная пуля. Делорм провела его к «скорой».

Санитаром была женщина с жесткими чертами лица и очень короткими светлыми волосами. Ее тело тесно обтягивала медицинская форма.

— Муж жертвы, — пояснила Делорм. — Позаботьтесь о нем, хорошо? — Она повернулась к Кардиналу: — Джон, сейчас я поднимусь на крышу. А ты оставайся здесь, и пусть эти люди за тобой поухаживают. Я вернусь минут через десять.

Кардинал опустился на выдвижную заднюю приступку «скорой». Делорм снова поборола в себе желание обхватить его руками — его, своего агонизирующего друга. Ей пришлось заставить себя по-прежнему целиком сосредоточиться на деле.

Маклеод и доктор Клейборн поднялись вместе с ней на лифте на последний этаж. Затем им пришлось взобраться еще на один пролет вверх, к двери с надписью «Патио». Дверь была приоткрыта, в щели лежал кирпич, чтобы она не захлопнулась. Маклеод отыскал выключатель и зажег внешний свет.

Крыша была устлана фанерой, на которой были расставлены столики для пикников с отверстиями, чтобы втыкать зонтики. Сейчас зонтики уже вынули: осенние ветра были слишком холодными, чтобы кто-нибудь захотел наслаждаться отдыхом на открытом воздухе дольше нескольких минут.

— Если она поднялась сюда фотографировать, могу ее понять, — заметила Делорм, оглядываясь вокруг. На севере цепочка огней шоссе вилась вокруг холма, уходя к аэропорту. Чуть восточнее виднелось темное плечо каменистого откоса, а на юге — огни города, шпиль собора и коммуникационная башня почтового ведомства. Из-за башенок французской церкви выкатилась луна.

Маклеод показал на ничем не украшенную бетонную стенку высотой по грудь человеку: она окружала крышу.

— Через такую штуку не очень-то перевалишь. Может, она перегнулась вниз, чтобы сделать фото. Надо бы посмотреть, что там она наснимала на свой аппарат.

— Фотоаппарат был в сумке, так что вряд ли она снимала, перед тем как упала.

— Все равно надо бы проверить.

Делорм указала в сторону луны:

— Вот откуда она свалилась.

— Может быть, сначала все проверите вы? — предложил доктор Клейборн. — А когда вы закончите, посмотрю я.

Делорм и Маклеод, осторожно выбирая, куда ступать, медленно двинулись к краю крыши. Маклеод негромко сказал ей:

— По-моему, доктор на тебя запал.

— Маклеод, хватит.

— Я серьезно. Видела, как он краснеет?

— Маклеод…

Делорм приблизилась к стенке и, наклонив голову, стала изучать пол. Этот участок был хорошо освещен луной и лампами крыши. Перед самой стенкой она помедлила, заглянула за нее, потом не спеша прошла налево, направо, в конце концов оказавшись чуть позади того места, с которого начала осмотр.

— Не вижу никаких очевидных следов борьбы, — произнесла она. — Да и вообще никаких следов.

— Тут кое-что есть. — Маклеод заметил листок бумаги, засунутый под цветочную кадку, и нагнулся, чтобы его поднять. Затем он принес его Делорм: линованная страничка, примерно четыре дюйма на шесть, вырванная из блокнота на пружинке.

Несколько фраз, написанных шариковой ручкой мелким, плотным почерком:

Дорогой Джон.

Когда ты будешь это читать, я уже совершу поступок, который ввергнет тебя в пучину боли. Моей вине нет прощенья. Не могу выразить, как она меня мучает. Верь, что я всегда тебя любила — а сейчас люблю в тысячу раз сильнее, чем когда-либо, — и если бы у меня был иной выход…

Кэтрин