Ухищрения и вожделения - Филлис Дороти Джеймс Страница 6

Теперь он ехал через открытое пространство мыса к дальним соснам у самого берега моря. Единственный жилой дом по левой стороне дороги — дом приходского священника, старый, викторианских времен. Квадратное тяжелое строение из красного кирпича казалось совершенно неуместным за неухоженной зеленой изгородью из кустов рододендрона и лавра. Справа земля плавно поднималась к подножию южных скал. Можно было разглядеть черную пасть бетонного дота, уцелевшего со времен войны и, казалось, так же не поддающегося разрушению, как противостоящие ударам волн бетонные громадины — остатки старых фортификаций, наполовину утонувшие в прибрежном песке. На севере, на фоне смятой волнами синевы моря, золотились в лучах низкого солнца разбитые арки и обломки колонн разрушенного бенедиктинского аббатства. Преодолев невысокий взлобок, Дэлглиш наконец увидел верхнее крыло Ларксокенской мельницы, а за ней, темным силуэтом на фоне неба — серую громаду Ларксокенской АЭС. Дорога, по которой он ехал, плавно забирала влево и вела к самой станции, однако, насколько он знал, теперь почти не использовалась. Все движение, включая тяжелый транспорт, шло по новой подъездной дороге к АЭС, проложенной чуть севернее этой. Мыс был пустынен и почти совсем гол: редкие, далеко разбросанные друг от друга деревья, искалеченные ветром, изо всех сил цеплялись корнями за скудную, не слишком добрую к ним почву. Проезжая мимо еще одного почти совсем разрушенного дота, Дэлглиш вдруг подумал, что весь мыс похож на мрачное, заброшенное поле битвы; тела убитых давно вывезли прочь, но воздух по-прежнему содрогается от пушечных выстрелов и винтовочного огня давно проигранных битв, а здание АЭС нависает над искореженной землей, словно грандиозный памятник неизвестным жертвам прошлых войн, воздвигнутый сегодня.

Раньше, когда Дэлглиш наезжал в Ларксокен, он видел «Обитель мученицы» далеко внизу, из окна комнатки под крышей, на самой верхушке мельницы. Тетушка и он — оба любили смотреть оттуда на пространство мыса, уходящего в море. Однако ему не приходилось видеть коттедж вблизи, и теперь, подъехав к нему вплотную, Дэлглиш был поражен тем, как мало подходит сюда слово «обитель». Солидный двухэтажный дом в форме буквы «Г» стоял к востоку от дороги. Стены его выложены из мелкозернистого песчаника и кое-где оштукатурены. Со стороны, противоположной дороге, меж двумя крыльями дома — выложенный каменными плитами дворик, откуда открывается вид на кустарниковую пустошь; за ней, метрах в пятидесяти, дюны, поросшие травой, а за ними — море. Никто не вышел ему навстречу, и, прежде чем протянуть руку к дверному звонку, Дэлглиш приостановился — прочесть надпись на каменной плите, врезанной в песчаник справа от двери.

В обители, стоявшей на этом месте, жила Агнес Поули, мученица протестантка,

сожженная в Ипсвиче 15 августа

1557 года в возрасте 32 лет.

Екклезиаст, Глава 3, Стих 15.

Доска была простая, без украшений, глубоко вырезанные в камне буквы элегантны, в стиле Эрика Гила. [10]Дэлглиш вспомнил: тетушка говорила, что доска была сделана прежними владельцами дома в конце двадцатых годов, когда он был впервые перестроен.

Религиозное воспитание имеет то преимущество, что человек способен вспомнить хотя бы наиболее известные тексты из Священного писания. Здесь же и усилий никаких не требовалось: девятилетний неслух-приготовишка, он как-то должен был переписать самым красивым почерком всю третью главу из Екклезиаста. Его учитель, старый Гамбойл, привыкший быть экономным во всем, глубоко верил, что переписывание должно преследовать сразу несколько целей, сочетая наказание за провинность с воспитанием литературного вкуса и религиозным образованием. Строки, написанные округлым детским почерком, навсегда врезались в память Адама. Интересный же текст выбрали эти люди, подумал он.

Что было, то и теперь есть, и что будет,

то уже было: и Бог воззовет прошедшее.

Он позвонил, и ему не пришлось долго ждать: дверь почти сразу же открылась. Перед ним оказалась высокая женщина с правильными чертами лица, одетая с тщательно продуманной небрежностью. Черный шерстяной свитер, шелковая косынка у горла и светло-коричневые брюки — все это было дорогое, элегантное и в то же время выглядело совершенно по-домашнему. Дэлглиш узнал бы ее повсюду, так похожа была она на своего брата, хоть и выглядела на несколько лет старше. Считая само собой разумеющимся, что каждый из них знает, с кем имеет дело, Элис Мэар отошла от двери и жестом пригласила Дэлглиша войти.

— Как любезно, что вы дали себя уговорить, мистер Дэлглиш, — сказала она. — Только боюсь, Нора Гэрни слишком навязчива. Стоило ей услышать, что вы отправляетесь в Норфолк, как она избрала вас своей жертвой. Вас не затруднит отнести гранки на кухню?

У нее было запоминающееся лицо с глубокими, широко посаженными глазами и прямыми бровями, хорошей формы чуть слишком плотно сжатый рот, густые, начинающие седеть волосы, зачесанные назад и закрученные пышным узлом. Дэлглиш помнил, что на рекламных фотографиях она казалась даже красивой — какой-то подавляющей, интеллектуальной и при этом типично английской красотой. Однако, встретившись с ней лицом к лицу, он обнаружил, что даже здесь, у себя дома, она была так внутренне напряжена, настолько лишена хотя бы искорки женственности и так стремилась оградить свое «я» от чуждого вторжения, что выглядела гораздо менее привлекательной, чем можно было ожидать. Однако, здороваясь с ним, она протянула ему крепкую, прохладную ладонь, и улыбка ее, хоть и очень быстро погасшая, была на удивление приятной.

Тембр голоса всегда был для Адама очень важен, может быть, даже слишком важен, подумал он. Голос Элис Мэар не был резким или неприятным, но звучал неестественно, словно женщина специально напрягала связки.

Он прошел за ней по коридору в дальнюю часть дома. Кухня просторная, метров десять в длину, отметил он, и служит, по-видимому, сразу трем целям: это гостиная, мастерская и рабочий кабинет одновременно. Правая половина помещения представляет собой прекрасно оборудованную кухню с газовой плитой фирмы «Ага» и отдельным духовым шкафом. Здесь же стоит колода для рубки мяса, а справа от двери — открытый шкаф с набором сверкающих сковородок и кастрюль. За ним — длинный разделочный стол с треугольной деревянной подставкой для кухонных ножей. Посередине комнаты большой дубовый стол, а на нем — тяжелая керамическая ваза с букетом сухих цветов. В левой стене — камин, в котором горят дрова, в нишах по обе стороны — книжные полки от пола до потолка. На полу перед камином — широкая каменная плита, по бокам которой — два плетеных кресла с высокими спинками и весьма искусным узором густого плетения, на них подушки в ярких лоскутных чехлах. Перед одним из широких окон — бюро с закатывающейся наверх крышкой, а справа от него — ворота с полуоткрытыми верхними створками, откуда можно увидеть мощенный каменными плитами дворик. Дэлглиш разглядел даже любовно выставленные на солнце изящные терракотовые горшки с зеленью; скорее всего это пряные травы Элис Мэар, предположил он.