Любовь.ru. Любовь и смерть в прямом эфире - Наталья Андреева Страница 6

Глубокий вздох и очи, возведенные к небу: «Какая невоспитанная пошла молодежь!» Определенная ничья. А Сайкин и Градов налаживают дружеские контакты.

— Ты вообще-то чем занимаешься? — Блондин смотрится только в зеркало. Старательно изучает свое красивое лицо.

— Сейчас конкретно ничем. Но вообще-то я программист.

— А кто это?

— Ты компьютер видел когда-нибудь?

— А то! Научишь?

— Здесь нет компьютера.

— Разве?

Пенсионер косится на электрическую бритву солидного мужика, который уже сбросил дубленку, остался в спортивном костюме «Адидас»:

— Дорогая, наверное? Импортная? А мы по старинке, станочком. Яков Савельевич Кучеренко. Пенсионер.

Солидный мужик пожимает ему руку:

— Суворов Артем Арсеньевич, инженер.

— А еще говорят, инженеры сейчас мало получают?!

— А еще говорят, пенсию так и не прибавили?

За ужином участникам «Игры» положено собираться в гостиной на первом этаже. И вообще, правила диктуют — как можно больше времени проводить вместе. Как во всяком виде спорта, здесь тоже существует дисквалификация. Того, кто нарушает правила, могут снять с дистанции. Сидеть сычом в своей комнате не положено, эфирное время дорого. Самое интересное в коммунальной квартире происходит на кухне, где обитатели выясняют отношения друг с другом. Получается, что русский вариант реальной игры — коммунальная квартира. Как говорится, дешево и сердито, а главное, всем привычно и знакомо.

Кстати, ужин надо еще и приготовить. Запас продуктов разнообразен, но все они преимущественно в виде консервов и полуфабрикатов. В прохладной кладовке запас картофеля, огромная морозильная камера забита множеством пакетов с замороженными овощными смесями. В другой морозильной камере — мясо и мясные полуфабрикаты. Год можно прожить на таких запасах! Свежий хлеб, правда, только в первый день, когда участники «Игры» его съедят, перейдут на хрустящие хлебцы и сухарики. Доставлять в особняк готовую еду из ресторана никто не собирается. Полная изоляция от внешнего мира — главное условие «Игры». А умение хорошо готовить тоже немаловажно для привлечения зрительских симпатий. И здесь у Люськи огромные шансы. Она первой спускается на кухню и начинает изучать содержимое шкафов и холодильника. Дама, комната которой к кухне ближе всех, появляется второй:

— Если надо чем-нибудь помочь, вы не стесняйтесь.

— А вы вообще-то готовить умеете? — подозрительно посмотрев на нее, спрашивает Люська.

— Ну… я… я… — мнется дама. Потом, таинственно понизив голос и явно работая на камеру, говорит: — Вообще-то я писательница. Мария Залесская.

— И о чем пишете? — деловито интересуется Люська, доставая из шкафчика два пакета итальянских макарон.

— О жизни. О женщинах в основном. Я феминистка.

— Кто-кто?

— Человек, который борется за права женщин. И главное, за их равные права с мужчинами.

— Это чтобы они рожали? Мужчины?

— Простите?

— Воду в кастрюлю сможете налить?

— Но…

— Понятно теперь, зачем вам эти права. Домработника хотите. Женщину унижать стесняетесь, а мужик будет в самый раз. К матриархату вам захотелось вернуться. В до нашу эру. А вот я люблю готовить.

— У вас, простите, какое образование?

— Самое правильное. Я мать и жена.

— Ах вот оно что! — тянет писательница, не замечая, что вода уже переливается через край кастрюли.

— Но у меня есть лучшая подруга, она психолог. С высшим университетским образованием. И тоже, похоже, феминистка. Так она без меня за эти полтора месяца с голоду умрет.

— В голосе лучшей подруги явный вызов, Люба чувствует, что краснеет. Апельсинчик, ну зачем ты так? Конечно, ты много для меня сделала, но ведь мы же с тобой подруги!

На кухне появляется Серафима Евгеньевна, а у Любы в квартире зазвонил телефон. Ну конечно! Стас решил позлорадствовать:

— Ты слышала?

— Не глухая.

— А не надо злиться.

— Ты тоже противник феминизма?

— Я противник грязных тарелок в раковине и недоваренного борща.

— Можешь у меня дома вообще больше не появляться!

— Милая, тогда тебе светит к сорока пяти годам превратиться в это. Внимание на экран.

Люба бросает трубку. Нахал синеглазый! Погоди, ты еще ко мне придешь! Она почему-то уверена, что добром эти невинные перепалки участников «Игры» не кончатся. Несколько недель взаперти и без работы! На стенку можно полезть! Держись, Люсенька!

Люба заинтересованно глядит на экран: на кухне уже все женщины, кроме Виолетты. Та появляется при полном параде, с прической и вечерним макияжем на лице и тут же натыкается на злой Люськин взгляд:

— Прислуга здесь по штату не предусмотрена. Еще раз не примешь участия в готовке, останешься без завтрака, обеда и ужина.

— А я не ем макароны-ы, — томно тянет Виолетта, — и вообще, я на жу-уткой диете. Могу вообще ничего не есть.

— Меньше проблем, — пожимает плечами Люська и добавляет: — Чао, беби! Пойдите развлеките мужчин и ложитесь спать на голодный желудок.

— По-моему, здесь все общее, — огрызается Виолетта и тянется к пачке печенья.

— Это же куча калорий, — замечает Апельсинчик. — Верная дорога с подиума на грешную землю! Положи на место! Тебя видят твои продюсеры!!!

— А что, фруктов здесь нет? — тут же отдергивает руку Виолетта.

— Зимний сад прямо под окном, — фыркает Люська. — Пойди да сорви.

— Девочки, не надо ссориться! — примирительно говорит Серафима Евгеньевна. — И вообще, можно установить дежурство на кухне.

— Зачем, если кого-то из нас после первой недели уже не будет? — философски замечает писательница-феминистка.

— Ну, хотя бы на неделю, — разводит руками Серафима Евгеньевна.

— Что, женщины, как там у нас с ужином, готов? — деловито интересуется инженер Суворов, заглядывая на кухню.

— Не женщины, дамочки, — поправляет его пенсионер Кучеренко.

— Синьоры! — красиво округляет рот Сеня Сайкин, тоже сунувшись в кухню.

— И сеньориты, — тут же встревает Виолетта. — Я, между прочим, еще не замужем.

— Ко мне прошу обращаться госпожа Залесская, — замечает феминистка.

— А мне, впрочем, все равно, — вздыхает Серафима Евгеньевна. — Я привыкла и к гражданке, но старинные обращения «барыня» и «барышня» это как-то правильнее, по-русски. И вообще, пора возрождать наши старые обычаи, наши…

— Давайте, мужики, тащите в гостиную тарелки. — Люська сует блюдо с нарезанным хлебом ближайшему к ней пенсионеру Кучеренко, а Люба замечает, что самые молчаливые здесь Градов и Зося. Или у них главные козыри припрятаны в рукаве? Иначе как они собираются поднимать свой рейтинг? Тут их обоих даже безнадежный Кучеренко обскакал.