Конец света в Бреслау - Марек Краевский Страница 6

Вроцлав, понедельник 28 ноября, одиннадцать утра

Гельфрерт занимал небольшую комнату на чердаке величественного особняка на Фридрих-Вильгельм-Штрассе, 21. Этот номер помимо табурета, таза, зеркала, вешалки и железной кровати заполняли ровно поставленные под окном бутылки с ликером из альпийских трав Гуттентага. На подоконнике стояло несколько книг и футляр с валторной.

— У него деликатный вкус, — заметил Элерс, расставляя штатив.

Мок дал соответствующие указания своим людям, спустился вниз, пересек улицу и пошел в сторону Кенигсплац. Дождь перестал идти, появилось солнце и ярко осветило вывеску таверны Гренгла. Через некоторое время Мок поглотил в себя желанную булочку с салом, запив пивом ее острый перечный вкус. С облегчением выпил последние капли пива и почувствовал легкое головокружение. Он бросил немного мелочи симпатичному бульдогу, который вытирал кружки за баром, и закрылся в телефонной будке. Через мгновение он вспомнил свой номер телефона. Адальберт поднял трубку после первого гудка.

— Добрый день, где госпожа? — Мок долго выговаривал слоги.

— К сожалению, господин советник, госпожа Софи ушла час назад, — сказал Адальберт очень быстро, зная, что его хозяину нужно все рассказать, не дожидаясь вопроса. — Она пошла по магазинам с госпожой Пфлюгер, вскоре после того, как ей прислали корзинку с розами. Эту корзину она взяла с собой.

Мок повесил трубку и вышел из закусочной. Его люди сидели в «адлере» и заполняли внутренности машины никотиновым дымом. Он присоединился к ним.

— У Гельфрерта была невеста, рослая блондинка около тридцати. Она навещала его с двухлетним мальчиком, — сообщил Смолор. — Девица с ребенком. Сторож давно ее не видел. Гельферт работал в каком-то оркестре и ходил по ученикам. Уроки фортепиано. В последнее время с ним было плохо. Он пил. Никто его не навещал. Соседи жаловались, что он оставляет после себя грязь в сортире. Больше никаких зацепок.

— Мы нашли обратный ответ из Городской библиотеки, — Элерс подсунул Моку под нос клочок печатной бумаги. — 10 сентября Гельферт отдал книгу под названием «Antiquitates Silesiacae (Античность Силезии)». В библиотеке выдали ему квитанцию, подтверждающую возврат этой книги.

— То есть 10 сентября он был еще жив. Принимая во внимание выводы доктора Лазариуса, наш музыкант с 10 по 30 сентября был замурован в сапожной мастерской, во дворе особняка «У грифов».

— Кто-то его туда заманил или притащил без сознания. — Смолор открыл окно, чтобы выпустить немного свежего воздуха.

— Затем он заткнул его и привязал к крюкам на противоположной стене каморки, чтобы он не кинулся и не сломал свежую кладку, — добавил Мок. — Одно меня интересует: мог ли наш Синяя Борода не бояться, что на следующий день в мастерской появится новый арендатор и вскроет только что замурованную стену или, что еще хуже, услышит нечленораздельные звуки, выдавленные несмотря на кляп жертвой?

Мужчины молчали. Мок подумал о еще одной кружке пива, расселся пошире на пассажирском сиденье и обернулся к сидящим сзади полицейским. Сдвинутая на затылок шляпа придавала ему залихватский вид.

— Смолор, достаньте из-под земли этого сторожа из особняка «У грифов» и допросите его. Проверьте в наших бумагах покойного и всех его друзей из блокнота. Вы, Элерс, займетесь исследованием прошлого Гельферта. Где он родился, какого он вероисповедания и так далее. Потом допросите знакомых убитого, которые живут во Вроцлаве. Рапорт послезавтра в полдень.

— А мне что делать? — спросил Майнерер. Мок на минуту задумался. Майнерер был амбициозным и злопамятным. Однажды он по пьяни сказал Элерсу, что не понимает, почему Мок предпочитает такого тупицу, как Смолор. Майнерер не задавал себе вопроса, что критика добродушного Смолора — это трудно смываемый проступок в глазах Мока. С этого момента Майнерер сталкивался на пути своей карьеры с множеством препятствий.

— Вас, Майнерер, я хочу откомандировать на совсем другое дело. Я подозреваю, что мой племянник попал в плохую компанию. Я хочу, чтобы вы следили за ним две недели, каждый день. Эрвин Мок, Николайштрассе, 20, девятнадцать лет, гимназист у святого Матфея. — Мок, притворяясь, что не видит возражения на лице Майнерера, вышел из машины. — Я пойду пешком, нужно еще сделать кое-что важное.

Он быстро двинулся в сторону закусочной Гренгла.

— Господин советник, господин советник, подождите, — за спиной он услышал голос Майнерера. Он повернулся и ждал своего подчиненного с невозмутимым выражением.

— Ваш ассистент Смолор слишком малоразговорчив, — Майнерер торжествовал. — Он не сказал, что на стене висел календарь «Universal», и с отрывающимися листками. Знаете, какой листок был недавно вырван?

— С 12 сентября? — Мок глянул с удовлетворением на кивок Майнерера. — Та, которую убийца прицепил застежкой на жилет покойного? У вас есть этот календарь?

— Да, вот он, — просиял Майнерер и передал Моку еще один бурый конверт.

— Хорошая работа, — Мок спрятал его в карман пальто. — Я позабочусь об этом. Я проверю, есть ли в календаре листок с того жилета.

Затем он посмотрел с изумлением на молчащего подчиненного, а затем неожиданно потрепал его по щеке.

— Иди следи за Эрвином, Майнерер. Мой племянник важнее всех замурованных и незамурованных трупов этого города.

Вроцлав, понедельник 28 ноября, первый час дня

Симпатичный бульдог каждую минуту покидал место за баром, чтобы доложить в печь. Слегка усмехался и кивал головой, соглашаясь со всем, что говорил Мок. Он разделял полностью антиамериканские и антисоветские взгляды своего собеседника. Он не вымолвил при том ни единого слова.

Мок влил в себя третье за сегодня пиво и решил перейти на более крепкий напиток. Он не имел привычки пить в одиночестве, поэтому заказал две стопки можжевеловки и подтолкнул одну к бармену, кроме которого в закусочной никого не было. Бармен схватил стопку грязными пальцами и опорожнил его одним глотком.

В помещение вошел невысокий разносчик с ящиком товаров первой необходимости.

— Уважаемые господа, ножи из Золингена режут все, даже гвозди и крюки, — начал разглагольствовать он.

— Это питейное заведение. Или господин что-то заказывает, или дорога свободна, — прорычал бульдог, доказывая, что может говорить.

Торговец полез в карман и, не найдя ни пфенига, начал отступление.

— Эй! — Мок ожил. — Я вас приглашаю. Подайте еще по можжевеловке.

Разносчик снял пальто, поставил короб на пол и подсел к Моку. Бармен выполнил свои обязанности. Через некоторое время от обеих стопок остались только мокрые следы на псевдомраморной поверхности столика.

— Это действительно отличные ножи, — торговец вернулся к прерванной теме. — Можно ними быстро и ровно нарезать лук, хлеб и колбасу, и… — здесь человек глянул на Мока прищурившись, — …измельчить тещу!

Никто не рассмеялся, даже сам шутник. Мок заплатил за еще одну очередь можжевеловки и наклонился к своему товарищу.