Взгляд Горгоны - Чингиз Абдуллаев Страница 6

— Конечно, — кивнул Горбовский, — мы не будем вам мешать.

Наташа увела девочку, которая явно не хотела уходить. Сашапонес пакеты в дом.

— Кто такая тетя Катя? — уточнил Дронго. — Вы о ней неговорили.

— Это наша кухарка, — объяснил Горбовский, — заодно онапомогает жене следить за домом. Что-то вроде домоправительницы. Я не говорил оней, так как ее в тот день не было на даче. Она уехала на базар за продуктами.

Они прошли в дом. Большая гостиная была обставлена ванглийском стиле. Повсюду стояли светильники. Много живых цветов. Сразу загостиной был небольшой каминный зал с тяжелым дубовым потолком.

— Извините, — сказал Горбовский, — я вас оставлю. Пойдупереоденусь.

Он прошел к лестнице, чтобы подняться на второй этаж.Навстречу ему спускался мужчина средних лет с заметно выпирающим животиком. Онбыл в мягких светлых брюках и расстегнутой рубашке. Увидев хозяина дома, онвсплеснул руками:

— Ты уже приехал? А мне говорили, что ты вернешься поздновечером.

— Я закончил свои дела раньше, — ответил Горбовский, —познакомься, пожалуйста, Аркадий. Там внизу наш гость — господин Дронго. А этомой младший брат Аркадий Андреевич. — Представив их друг другу, Горбовскийпошел по лестнице вверх, развязывая на ходу галстук.

Аркадий Андреевич спустился и протянул руку гостю.

— Добрый вечер, — радушно сказал он, — вы, наверно,работаете вместе с Романом?

Дронго ответил невразумительной улыбкой, которая моглаозначать все что угодно.

— Пойдемте в каминный зал, — предложил Аркадий и подмигнулгостю, — вы у нас еще не были. Не знаете, что самая лучшая комната в доме — этокаминный зал. Там находятся два больших бара с очень неплохой коллекциейконьяков. Вы любите коньяк?

— Как вам сказать? — ответил Дронго, не любивший коньяк. Онобычно пил только вино. Иногда любил текилу. Но уж никак не коньяк.

— А я люблю, — победно сказал Аркадий Андреевич, увлекая засобой гостя.

Они вошли в каминный зал, и Аркадий, пройдя к книжной полке,нажал скрытую за ней пружину. Открылся бар, сделанный прямо в стене.

— Какой прекрасный фокус, — умилился Аркадий, направляясь кбару и доставая бутылку коньяка. Он вытащил два пузатых бокала и щедро налил вних коньяк.

— Ваше здоровье, — сказал он, поднимая бокал. Дронгопригубил свой бокал. Коньяк был действительно хорошим, но его не следовало питьтаким грубым способом. Он повертел в руках бокал.

— Вы, наверно, эстет, — рассмеялся Аркадий. Он был неуловимопохож на Романа. Только лицо было более мягкое, словно черты были болееразмытые. Редкие волосы торчали островками по краям головы. В отличие от старшегобрата в нем не чувствовалось никакой энергии, никакого стержня.

— Садитесь, — показал на глубокое кресло Аркадий, усаживаясьв другое, — вы, наверно, финансист? Кто вы по профессии?

— Я юрист, — ответил Дронго.

— Тоже хорошо, — кивнул Аркадий, — сейчас вообще времяюристов и экономистов. Самые нужные профессии. Чтобы знать, как уворовать угосударства денег и не отвечать за это, — расхохотался он. Затем поднял свойбокал. — Ваше здоровье.

— Спасибо, — ответил Дронго, снова чуть пригубив. Аркадийснова выпил до дна. Потом, поморщившись, поднялся и прошел к бару.

— Здесь раньше шоколад был, — сказал он, заглядывая в бар.Затем, повернувшись, быстро вышел из каминного зала, ничего не сказав своемусобеседнику. Дронго остался один. Через несколько секунд Аркадий вернулся сдвумя шоколадными конфетами, очевидно, взятыми из вазы. Одну конфету онпротянул Дронго, а другую оставил себе. Затем снова налил коньяк в свой бокал.И взглянул на бокал гостя.

— Вы ничего не пьете, — удивился Аркадий, — не нужно таксебя вести. В этом доме привыкли радоваться жизни и наслаждаться ее прелестями.За ваш приезд. — Он снова выпил до конца. Развернул бумажку конфеты и, откусивполовину, с хрустом зажевал.

— Вы часто бываете на даче? — улыбнулся Дронго, сделав одинглоток.

— Не часто, — грустно ответил Аркадий, — когда меня сюдапускают, — тихо сказал он, озираясь по сторонам, — эта стерва, жена моегобрата. Она считает, что родственники мужа позорят ее благородное семейство. Выможете себе представить? — И опять налил себе.

— Возьмите мою конфету, — предложил Дронго, увидев, чтоАркадий доедает свою.

— Вы благородный человек, — восхитился Аркадий, — толькотихо. Никому ни слова. А то меня опять начнут пилить. Все вместе на менянабросятся и начнут. Мама, жена и еще эта цыпочка. Жена моего брата.

Он икнул и снова выпил. Дронго посмотрел на бутылку.Половины уже не было. Такой коньяк нельзя пить как брагу. «Впрочем, это не моедело», — подумал Дронго.

— У вас, наверно, на даче хорошо, — спросил Дронго, — всегдаспокойно, тихо…

— Ничего себе тихо, — удивился Аркадий, — да у нас каждыйдень что-то случается. В прошлом месяце нашего соседа-бизнесмена убили. Прямо удома застрелили. Вместе с водителем. А на этой неделе у нас тут один мужикзагнулся. Выпил, понимаешь, и в бассейн наш полезть захотел. Бывший водительРомы. Ну и поскользнулся. Головой об край и сразу на тот свет.

— Не повезло бедняге.

— Вот именно не повезло. Хотя я думаю, что все правильно.Говорят, что этот тип был наркоманом. И вообще дважды сидел. Очевидно, Богрешил, что пора забирать свое несовершенное творение, и в результате несчастныйтюкнулся головой и отправился прямиком на встречу со святым Петром. Вы знаете,говорят, что святой Петр сидит у врат небес с ключами в руках. И я не понимаюлогики. Если Петр решает, кому и куда идти, то, значит, он самый главный, а неего господин.

— Между прочим, вы богохульствуете, — добродушно заметилДронго, — не советую вам говорить подобное в присутствии других людей.

— А вы думаете иначе? — удивился Аркадий. — И вообще, развеможет мыслящий человек верить в эту чепуху? Получается, что наверху сидят иждут нас, когда мы туда прибудем. Какая чушь! Что делать со столькими душами?Места не хватит. И потом, сколько может существовать душа? Тысячу лет? Миллион?Миллиард? И почему нашей души не было, до того как она появилась в нашем теле?Где она была, я вас спрашиваю?

— Мне трудно вести разговор на богословские темы, — заметилДронго, — у меня несколько другая профессия.

— Не хотите говорить, — сказал Аркадий, снова наливая себе,— вот все вы так. Не хотите портить отношений с Богом. На всякий случай. Все выпонимаете, что его нет. Но на всякий случай не хотите портить отношений. Авдруг он есть. Вот вы верите в рай?