Хорошее время для убийства - Энн Грэнджер Страница 6

Мередит остановилась у цветочного магазина и осмотрела витрину. Вполне возможно, Алан Маркби что-нибудь подарит ей на Рождество. А вдруг он привезет подарок уже сегодня, когда заедет за ней, чтобы повезти ужинать? Очень неловко получать подарок, зная, что тебе нечем отдариться. Лосьон после бритья или дезодорант — подарки довольно интимные. Может быть, комнатное растение? Алан страстный цветовод. Мередит толкнула дверь и вошла.

Внутри цветочный магазин напоминал неопрятную теплицу. В предвкушении бойкой рождественской торговли товару завезли много; горшки громоздились повсюду, даже на полу. В магазине было влажно и пахло гнилью, влажным торфяным компостом и подкормкой. Откуда-то сзади, из-за полок, вынырнула молодая женщина в розовом комбинезоне; вид у нее был изнуренный.

— Мне нужно комнатное растение, — объяснила Мередит. — Но такое, которое цветет на Рождество. Может, у вас найдется что-нибудь необычное, оригинальное? — Взгляд ее упал на горшки с пуансеттиями. Нет, пуансеттия — это слишком банально.

— Сколько рассчитываете потратить? — деловито поинтересовалась продавщица.

— Не знаю. Сколько они стоят?

Оказалось, что некоторые виды пуансеттий довольно дорогие. Как, впрочем, и другие цветы. В конце концов Мередит купила шлюмбергеру, которую называют еще декабристом или рождественским кактусом.

Она вышла на улицу, таща сумку с мандаринами и горшок, обернутый в подарочную бумагу. Неожиданно ее окликнули.

— Извините! — раздался решительный голос. — Можно вас на минуточку? — К ней навстречу шагал высокий, тощий молодой человек в старой, грязной шинели, джинсах и шерстяной шапке. Он был небрит, похоже, что и немыт; судя по выражению лица, ему не мешало бы досыта поесть. Тем не менее речь и интонации выдавали в нем человека образованного. — Подпишите, пожалуйста, петицию! — Молодой человек не просил, а скорее требовал.

Мередит заметила в его руках папку с зажимом, в который был вставлен лист бумаги.

— О чем ваша петиция? — подозрительно поинтересовалась она.

— Мы требуем запретить парфорсную охоту на муниципальных землях. — Молодой человек нетерпеливо протянул Мередит папку, видимо раздраженный тем, что она цепляется к мелочам.

Вокруг них бурлила толпа; Мередит неожиданно захотелось разобраться в сути вопроса.

— Какую охоту? — переспросила она.

— Парфорсную. Конную охоту с гончими собаками на лисиц, зайцев, оленей или другого зверя. Но местные охотники главным образом охотятся на лисиц.

— Не знала, что здесь есть охотники. — Какой-то прохожий задел Мередит плечом, и она чуть не выронила кактус. — Послушайте, — сказала она, — у меня заняты руки, и вообще я не в курсе дела…

— Бамфордское охотничье общество, — пояснил молодой человек с мрачным видом. — Подпишитесь здесь, и все! — Он ткнул в Мередит папкой. Довольно грязный лист бумаги, прикрепленный к папке зажимом, покрывали неразборчивые подписи; сбоку, на веревочке, болтался огрызок карандаша. — Если нам удастся запретить охоту на муниципальных землях, придется им самораспуститься! Они не правы… Люди не должны заниматься кровавым спортом. Убивать зверей безнравственно. Мы все должны объединиться против них! — По заросшей, неопрятной физиономии молодого человека было ясно, что лишние разъяснения он считает напрасной тратой времени. Пока он тут стоит, он мог бы собрать целую кучу подписей!

— Я ничего не знаю о Бамфордском охотничьем обществе, — твердо заявила Мередит. Некрасивый и назойливый парень казался ей все более противным, а его поведение — просто отталкивающим. Он, видимо, заранее решил, что все люди должны непременно с ним соглашаться, поэтому не считал нужным объяснять свою позицию и то, почему другие должны поступать именно так, как он хочет.

— Вот, прочтите листовку! — Он сунул ей в руку мятый листок. — Прочитайте и подпишите петицию. Каждая подпись нам поможет. Мы им покажем! Парфорсную охоту нужно запретить!

— Возможно, вы правы, а возможно, и нет, — резко ответила Мередит. — Вопрос о запрещении парфорсной охоты никогда меня раньше не занимал. Но я решительно отказываюсь подписывать что-либо не раздумывая. Поэтому, если не возражаете, я вашу петицию пока подписывать не стану. Но листовку прочту, — пообещала она, решив, что под Рождество нужно проявить добрую волю.

— Вам что, безразлична судьба несчастных животных? — гневно поинтересовался парень. — Или вы не согласны с тем, что охота — это варварство? Разве вы не считаете, что природу нужно охранять? Вы обязаны… Вы не имеете права! Все должны подписать! — Он не сводил с нее лихорадочно блестящих глаз. В его голосе послышались властные нотки. Он ужасно не нравился Мередит, и она решила ни за что не подписывать его петицию.

— Животных я люблю, но терпеть не могу, когда мне указывают, что делать, не дав времени принять самостоятельное решение! — Мередит бесцеремонно отодвинула парня с дороги и зашагала дальше.

Тот неприятно осклабился, но потом, видимо махнув на нее рукой, побежал на другую сторону улицы — искать другую жертву. Навстречу ему с надменным видом шагала молодая женщина с густыми золотисто-каштановыми волосами. Она не была накрашена; черты лица у нее были классические — прямой нос, полные губы, красивые глаза. Она была в узких бриджах и высоких сапогах для верховой езды, на плечи накинута сильно потертая кожаная куртка. Больше всего к ней подходило слово «породистая». Данный эпитет применим в основном к собакам или лошадям, но Мередит не сомневалась, что такая дама прекрасно разбирается и в тех и в других. Чистокровная кобылка от хороших производителей.

«Неужели он настолько глуп, что не понимает… — подумала Мередит, ужасаясь опрометчивости юнца. — Сейчас нарвется…»

Но странный молодой человек все же подошел к женщине и загородил ей дорогу. Начал пылко говорить, тыча ей в нос своей папкой. Ни его слов, ни слов женщины Мередит не слышала, но вполне догадывалась, о чем речь. Представители сельской аристократии, наездники и охотники, не чураются крепкого словца. Рыжеволосая породистая амазонка так обложила парня, что тот на некоторое время буквально лишился дара речи. Затем амазонка так сильно толкнула его в грудь, что он, попятившись, ударился о дверь универмага «Вулвортс».

— Я заранее знала, что так и будет! — без всякого сочувствия крикнула ему Мередит.

Парень побагровел и бросил ненавидящий взгляд в сторону уходящей рыжеволосой женщины.

— Вот дрянь! Стерва! — прошипел он. — Ну погоди… увидишь, что будет на второй день Рождества! — Он зашагал прочь.

Попав наконец в супермаркет, Мередит забыла о назойливом юнце. В торговом зале пришлось буквально бороться за выживание. Здесь каждый был за себя. Вначале Мередит еще вежливо говорила: «Извините!», пытаясь не травмировать своей тележкой других покупателей. Но быстро поняла, что это ни к чему. Кстати, тележка оказалась своенравной: она норовила двигаться боком, как рак. Растерянность Мередит усугубляло количество товаров, выставленных на продажу. Ведь она несколько лет провела в стране, где дефицит был повсеместным явлением, а ассортимент отличался скудностью. Консульские служащие, в том числе и она, покупали продукты и одежду в специальных магазинах, куда товары привозили из-за границы, или заказывали оптом в надежных фирмах. От представшего глазам изобилия ей стало не по себе. Мередит с удивлением смотрела на заботливых мамаш, которые спрашивали малышей, что им хочется, и тут же подкладывали совсем не полезные сладости в тележку, и без того доверху заваленную покупками. Через пять минут она страшно устала, вспотела и пришла в дурное расположение духа. Кроме того, она невольно досадовала на своих соотечественников, которые не ценят то, что имеют. Она стояла в длиннющей очереди в кассу, исполненная благородного негодования. Впрочем, дурное настроение усугублялось еще и тем, что она забыла взять жидкость для мытья посуды.