Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский - Юлия Андреева Страница 6

– Побойтесь бога, сударыня, мы же с секретной миссией, – теперь Бецкой казался чем-то раздосадованным. – Вот получится конфуз, если Ее Величество будет ждать нас на той проклятой развилке.

– Но девочка… мне показалось, что она просила о помощи? – Мария Семеновна чувствовала себя несчастной. – Елизавета Петровна будет в ярости, отчего мы ничего не предприняли. Во всяком случае, мне будет крайне неловко, рассказывая ей о сегодняшнем происшествии, признаваться, что понятия не имею, кто эта молодая особа и что ей было нужно от нас.

– Помощи? – удивился Иван Иванович. – По мне, так эта кляйне метхен, начитавшись любовных романов, возжелала дорожных приключений, о которых можно будет вспоминать долгими ночами. Во всяком случае, я ясно видел, как она бросила бутоньерку одному из наших бравых кавалеров. Расскажите лучше Елизавете Петровне о внезапном дорожном романе между неизвестной инфантой и юным офицером.

– Бутоньерку? Какая глупость! Я практически прочла по губам слово «помогите».

– Бутоньерка это была или нет, но один из наших охранников подобрал ее с земли, когда карета проехала мимо нас, – настаивал Бецкой.

– В таком случае я приказываю, чтобы вы немедленно добыли мне эту самую бутоньерку или что там такое вывалилось из кареты! – холодно потребовала Чоглокова, задетая уже тем, что Бецкой оказался более наблюдательным, нежели она. Впрочем, что-то в руках юной путешественницы действительно мелькнуло, сама Мария Семеновна приняла предмет за платок, но, когда между каретой и статс-дамой возник всадник, глазастый Иван Иванович умудрился разглядеть, как незнакомка бросила что-то на дорогу, а вот она, увы, нет.

– Можем мы остановиться буквально на секунду? – высунувшись из кареты, громко поинтересовался Бецкой у ехавшего рядом с дверью начальника охраны.

– Ночная ваза за софой, – отмахнулся от него Домашев.

– Не хотите останавливаться, поговорим так. Один из ваших людей только что подобрал нечто вывалившееся из той кареты. Мария Семеновна требует со всей поспешностью подать ей сей предмет, – строго сообщил Бецкой.

– Скажите, что я возмещу господину офицеру его стоимость или сделаю какой-нибудь другой памятный подарок, – желая сгладить неприятное впечатление, выкрикнула Чоглокова. И через минуту юный офицер протянул через ее окошко сильно пострадавшую от дорожной грязи шелковую розу, какими обычно украшают бальные платья.

– М-да… вот и проявляй после этого любопытство, – Мария Семеновна с отвращением бросила цветок на пол, поспешно вытирая руки о платок.

– За грязную розу вы можете презентовать не менее грязный платок, – со злорадной улыбкой предложил Бецкой.

Чоглокова задумалась на секунду и затем аккуратно вытащила из прически шпильку, головка которой была сделана в виде крошечного цветочка, в центре которого сиял настоящий бриллиант, и передала сувенир не ожидавшему такой высокой награды юноше.

– Примите же и от меня этот скромный цветок, как память о дорожном приключении, произошедшем этой ночью, – произнесла она с чарующей улыбкой, после чего закрыла шторку окна и блаженно откинулась на подушки. Настроение резко пошло на подъем. Теперь юноша будет уже грезить не случайной девочкой, повстречавшейся ему на дороге, а светской замужней дамой, особой, приближенной к Ее Императорскому Величеству. Что это может дать? Да ровным счетом ничего, быть может, проходя мимо склонившихся в приветствии офицеров стражи, она станет искать среди них сегодняшнего юношу, а он будет писать ей неуклюжие стихи или даже сложит пару песен. Впрочем, более вероятно, что она забудет о нем буквально на следующий день, так что только алмазная шпилька останется у несчастного, как свидетельство его так и не возникших отношений с прекрасной дамой.

Они минули три горящие бочки, отмечающие версты, когда карета свернула на развилку, у которой была назначена встреча.

ПРИ ВИДЕ ПРИБЛИЖАЮЩЕЙСЯ кареты Елизаветы фальшивые императрица и ее фаворит вышли из своего экипажа, а сопровождающие их офицеры спешились и, выстроившись с факелами, приветствовали государыню.

– Тебя не заподозрили? – Елизавета поцеловала Чоглокову в щеку, невольно отмечая, что кожа кузины холодна, точно лед. – Замерзла-то как, застудишься, на мне грех.

– Да что вы, мы же почитай все время в карете сидели, точно не застужусь. Не беспокойтесь, потом я ведь в вашей шали.

– Как вчера прошло?

– Весь двор приехал на постоялый двор вечером, а ваша карета как бы задержалась в пути. Дамы подтвердили, что вы с Алексеем Григорьевичем благоволили приказать оставить вас в покое. В общем, заявились на ночь глядя, я сразу в ваши покои прошла, там вход отдельный, удобно очень. Пока наши усердие пытались выказать, я и проскользнула. А Мавра ^[14] еще и сказала, что государыне-де нездоровится, будто бы зубы ноют.

Засветло мы с Иван Иванычем тем же способом вышли, видел кто, нет, про то точно не скажу. Но если и видели, сами изволите наблюдать, мы с Бецким аккурат, как Алексей Григорьевич научил, все и проделали. Я в вашей шали, но, извольте видеть, в своем платье.

– Отчего же в своем? – у дивилась Елизавета. – Чего-чего, а нарядов у меня вдосталь. Али ты, статс-дама, не ведаешь?

– Ведаю, государыня, – Чоглокова присела в реверансе, – тридцать две тысячи, из них на это путешествие с собой взято штук сто, чтобы выбор был.

– Рост у вас с Марией Семеновной одинаков, сложение сходно, все-таки родная кровь, – всунулся со своими объяснениями Бецкой. – Я и рассудил, если государыня ни свет ни заря куда-то уезжает, стало быть, желает сохранить это дело в тайне. Соответственно, и оденется в платье одной из своих дам, чтобы выглядеть неприметнее. А в кого проще всего переодеться, в госпожу Чоглокову. Получается так, государыня одолжила платье у Марии Семеновны, а потом рассудила, мол, дюже прохладно, да и прихватила любимую шаль.

– Придворная дама играет роль императрицы, которая играет ту же придворную даму, – лихо закручено. Не переборщили с шалью-то? Сами знаете, ни у кого больше такой нет.

– В самый раз, Ваше Величество, – расплылся в доброжелательной улыбке Бецкой. – Шаль приметная, зеленая, пушистая, сами изволите говорить, ни у кого такой больше нет. Если кто и приметил даму, из ваших покоев выходящую, на шаль эту глядел, потому как диво дивное. Помните, Андрей Иванович Ушаков ^[15] рассказывал, как люди, у которых кошелек, скажем, на базаре стащили или товар какой из лавки исхитили, воров описывают? Один заметил бородищу по пояс, другой повязку на глазу, третий костыль… Такие приметы первым делом в глаза бросаются, а начинаешь расспрашивать, какой был нос, какие глаза… никто ничего не помнит.