Эрнестина Вольф. Дело о клубничном пироге - Яна Егорова Страница 6

Мужчина с женщиной полицейские переглянулись.

— Нет, — ответил страж порядка, — мы постучались к вам первым.

— Ага, — кивнула Вольф, — она живет сразу за стеной. Так чем, вы говорите, отравилась женщина снизу? Ее, кажется, зовут Матильда?

— Откуда вы взяли, что она отравилась? Мы этого не говорили, — подозрительно прищурился полицейский.

— Что вы заладили, говорили или не говорили, — мадам взяла чашку с кофе из руку Алены и с улыбкой передала ее полицейскому. — Как вас зовут, я запамятовала…

— Следователь Улф Линдберг.

— Господин Линдберг, я узнала о том, что убитая…

— Почему убитая? С чего вы взяли?! — подпрыгнул мужчина, а вслед за ним подпрыгнула жидкость в чашке в его руках.

— Простите, господин Линдберг. Я узнала о том, что женщина была отравлена от врачей скорой помощи.

Девушка, писавшая в блокноте, посмотрела на начальника:

— Вечно они язык за зубами удержать не могут.

— Так я все верно поняла! — обрадовалась Вольф, словно охотник в лесу, увидевший выглянувшего из кустов оленя.

— Нет! Нет! Ничего вы не поняли, — осадил ее Линдберг и опять перетянул разговор на себя. — Лучше скажите, не слышали ли вы, чтобы в этом подъезде травили крыс?

— Если только котов, — проворчала Алена. — Местные ругаются из-за вони в подъезде. Не удивлюсь, если кто-то из бдящих за всеми старушек, решил отравить чужого кота.

— Почему вы спрашиваете об этом? — вставила вопрос Вольф.

— Здесь вопросы задаю я, а не вы. Госпожа Вольф, отвечайте, пожалуйста, по существу.

— Я отвечаю. Хорошо. Нет, я не слышала, чтобы кто-то травил крыс. А скажите, господин Линдберг, покойная отравилась крысиным ядом?

Следователь закатил карие глаза к потолку, выражая тем самым всю свою нелюбовь к подобного типа дамам. И их неудержимому любопытству. Однако, как и большинство следователей, он понимал преимущества хороших отношений с подобного рода свидетелями, более внимательные, чем молодые, пожилые дамы зачастую становились источником большого количества подробностей по делу. Но это отнюдь не означало, что у этих старых куриц стоило идти на поводу и выкладывать им с порога информацию, чтобы она уже через несколько минут облетела всю округу в виде сногсшибательных сплетен.

— А скажите, госпожа Вольф, что еще вы успели услышать и узнать за время вашего короткого пребывания в этом доме? — ответил он вопросом на вопрос.

— Ничего особенного, господин следователь, — на первый взгляд бесхитростно ответила она, — только то, кто живет в этом доме, чем занимаются и чем не нравятся местным бдительницам правопорядка.

— Правда? — почти промурлыкал следователь, сделав с его точки зрения невидимый знак своей помощнице, чтобы та внимательнее записывала.

— Правда. Эта женщина, Матильда, с первого этажа, одна из трех старых подруг. Вторая из их компании — Эльза, живет в пятой квартире, а третья в восьмой. Линда. Они в этом доме уже более сорока лет, работали раньше вместе. Имеют привычку несколько раз на неделе пить вместе чай с пирогом. Сегодня угощение готовила наша соседка. А вы нашли остатки ее клубничного пирога?

Следователь поперхнулся кофе и закашлялся от столь внезапного, точно выверенного вопроса.

— Откуда вы знаете про пирог?

— Так нашли или не нашли?

— Мадам, пойдемте спать, — вмешалась в их дуэль Алена, но ее никто не услышал.

Следователь во все глаза смотрел на странную заграничную леди, слишком дорого и вычурно одетую для местной жительницы, она же в ответ разглядывала его лицо, пытаясь в его мимике найти подтверждение своим догадкам.

— Нашли или не нашли и я расскажу вам дальше про всех жителей дома. Значительно сэкономлю ваше время, господин Линдберг.

Повисла пауза. Полицейский жевал свои губы, надувал щеки и хмурился — по всему было видно, что в его голове происходила бурная мыслительная деятельность.

— К черту! — в конце концов сдался он к неимоверному удовлетворению со стороны Вольф. — Хорошо, не нашли. Они все съели.

— Так все-таки крысиный яд и вы подозреваете его наличие в пироге, — заявила мадам. — Но, господин Линдберг, вы же понимаете, что этого не может быть! Чтобы умереть от пирога, в нем все количество муки нужно было бы заменить на крысиный яд, только тогда, при достаточно слабом желудке, мог бы умереть человек. Разве не так? Опять же, почему тогда остальные живы? Она ела пирог в одиночестве?

Следователь зарычал и резко вручил чашку с недопитым кофе француженке.

— Все. Я понял! Келда, мы здесь закончили! Вы ничего не знаете и только морочите мне голову, — выставил он свой палец прямо в сторону лица низкорослой Вольф.

— Господин Линдберг! Я же еще не все рассказала вам! — это восклицание уже ударилось в спину уходившего прочь полицейского.

Алена вернулась в кухню спустя минуту, ровно после того, как закрыла за рассерженным полицейским и его сопровождающей дверь.

— Мадам, — покачала та головой, — я же говорила вам идти спать, а вы снова за свое. Если так продолжится и дальше, мне придется позвонить в Париж.

— Ты не станешь этого делать, — фыркнула Вольф. — Прекрати. Ты же видишь сама, я ни в чем не виновата. Дело само пришло ко мне.

— Это не дело, это случайность.

Алена вновь принялась стелить постель и раскладывать скрипевшую раскладушку, при этом пихнув задом в бок худосочную хозяйку.

— Алена! Какая же это случайность? Не говори ерунды! Ты же сама прекрасно видишь, что дело само напрашивается ко мне в руки. Они подозревают отравление крысиным ядом, что здесь случайного? Ты знаешь, сколько человеку необходимо съесть этого вещества, чтобы умереть? Банку, Алена! А если не зараз — то ее должны были планомерно травить, постоянно подсыпая отраву в еду. Где же здесь случайность?

— А если она хотела покончить жизнь самоубийством?

— Здоровая женщина в семьдесят лет?

— Может быть, у нее любовь несчастная.

— Любовь, Алена, может быть у тебя. А у нее, в ее возрасте, неразделенная любовь может быть только к пирогам.

— Вот. Она-то ее и погубила. Вы же сами постоянно повторяете, мадам, что мучное вредит здоровью и красивой фигуре.

— Не до смерти же! Вредит…