Мужчина-сказка, или Сейф для любовных улик - Татьяна Луганцева Страница 59

– А, ведьма явилась… Явилась, не запылилась…

– Я не ведьма, а вот ты – идиот. Опять пьешь?

Фрося и не заметила, как начала обращаться к бывшему полицейскому на «ты».

– Я этим занимаюсь уже давно, и не тебе меня учить. – Мужчина с трудом сел на кровати и обхватил голову руками. – Как же мне плохо…

– Вацлав, ты мне нужен!

– Я больше никому не нужен, а тебя видеть не хочу. От меня и жена ушла… четвертая уже… Ты хотела, чтобы Влада посадили, его и посадили.

– Это было неизбежно с такими уликами.

– Я бы ему помог. Ты – нет.

– Я сделаю все, чтобы вытащить Влада из тюрьмы! – громко заявила Ефросинья.

– Что ты можешь? – уставил он на нее один открытый глаз.

– Я найду настоящего преступника, – спокойно сообщила Фрося. Но в ее устах фраза прозвучала очень пафосно.

– Ты? Да ладно! Ик! Извини…

– Тоже мне, полицейский… в состоянии свиньи. Вот что мне делать? К кому обратиться за помощью? – с горечью воскликнула Ефросинья, всплеснув руками.

Вацлав сфокусировал на ней взгляд, а затем поднял указательный палец.

– Стоп!

– Что?

– Стой здесь, я сейчас. Только не уходи! – И он поспешил из комнаты, пошатываясь и не сразу вписавшись в дверной проем.

Ефросинья дожидалась его возвращения долго. А появился Вацлов абсолютно мокрым и замерзшим, в одних семейных трусах. Его всего трясло и колотило, буквально зуб на зуб не попадал. Явно все это время простоял под холодным душем.

– Значит, ты веришь, что Влад не виноват? – спросил он, клацая зубами.

– Конечно. Он самый лучший человек на свете. Я люблю его. И всегда любила.

– Вот это золотые слова! Я – с тобой! – тряхнул головой, как собака, Вацлав и принялся надевать, то есть с трудом натягивать на мокрое тело сухие брюки и рубашку. – Я готов!

– Я вижу.

– То есть я протрезвел. Видишь, я быстро прихожу в себя. Мы соберемся с мыслями и вызволим Влада. Вот увидишь!

Фрося села на диван, скрестив руки.

– Из всех, кто знал про изобретение, остались я и ты, – сказала она.

– В смысле?

– На свободе и в живых… Дороти, если она что и знала, уже мертва.

– Ее пытали. На спине нашли порезы и ожоги от окурков.

– То есть все ей известное она рассказала преступнику? – ужаснулась Фрося.

– Не знаю. Может, и нет. А может, она и не знала ничего, – проявил чудеса ясной мысли и владение ситуацией после такого количества алкоголя Вацлав.

– У меня проблема, – всхлипнула девушка и захрустела каким-то печеньем, валявшимся на столе у бывшего полицейского. Есть она не хотела, а вот нервы…

– Ты знаешь, у меня тоже проблемы, – сказал Вацлав. – Как так совпало?

– Не язви! Все не закончилось!

– Пока живы мы? – уточнил Вацлав, прыгая на одной ноге и никак не попадая в штанину.

– И мы живы, и листок цел, и все вместе. Кстати, ко мне сегодня приходил разносчик пиццы.

– Очень хорошо. И где она? Я бы поел… А то последнее время только пил.

– Я удивилась, кто мне ее прислал, так как я не заказывала. А внутри вместо пиццы нашла вот что. – Ефросинья протянула своему напарнику записку.

– Что там? Прочти сама… Я говорю на русском хорошо, а вот читаю не очень.

Фрося взяла листок и прочла следующее: «Извините за конспирацию, при встрече все объясню. Приходите одна в пиццерию к Валентине, где были. Проследите, чтобы за вами никто не наблюдал».

Фрося подняла на собеседника глаза.

– Ну и что сие значит? Хотят добить последнего человека, знающего про листок?

– Трудно сказать. Но хорошие дела так не конспирируют… если только не опасаются за свою собственную жизнь, – ответил Вацлав. – Пойдешь?

– Конечно, если это поможет пролить хоть каплю света.

– Боишься?

– А ты как думаешь? Конечно! Вот к тебе за помощью пришла.

– «Подсадной уткой» хочешь поработать… Причем неизвестно, кого и чего ловим…

– Нет, Вацлав, я не могу сказать, что хочу работать «подсадной уткой»! Просто понимаю, что нет другого выхода, – поправила она его.

– Я в открытую с тобой пойти не смогу – заметят и не подойдут, – пояснил Вацлав. – Но, конечно, тебя подстрахую. Иначе и быть не может. Влад мне не простит, если с тобой что случится.

С надеждой в глазах Фрося посмотрела на него.

– А листок проклятый мне куда деть? С собой взять?

– Знаешь, Фрося, мне иногда хочется уничтожить его к чертовой матери, чтобы уже и не было. Но что-то подсказывает, надо его сохранить, хотя бы еще на чуть-чуть…

– И у меня такое же чувство, – призналась Фрося. – А то получится, что зря столько людей пострадало.

– Постой! – прервал ее Вацлав.

– Что?

– Ведь началось все давно, со смерти Розалинды, потом Людвига. А новый виток пошел с тобой.

– Я жива.

– Тебя обокрали в поезде не просто так!

– Хочешь сказать, не деньги и документы были главным, а листок?

– Вот именно! Те, что ограбили тебя, наверное, получили именно такое задание – главное, листок с цифрами, а деньги взять для отвода глаз.

– Только вот не нашла я больше того, что «для отвода глаз», – нахмурилась Фрося.

– Наверное, ребята-акробаты задали пару неподобающих вопросов об этом листке. Поняли, что он что-то значит, и потребовали денег больше. Или стали шантажировать, мол, расскажут кому… Да мало ли что там было! Вот их и убрали… Потом, почувствовав скорую добычу, то есть наживу, убийца стал зачищать всех, кто хоть каким-то боком был причастен к этому делу. – У Вацлава загорелись глаза.

– Но зачем? – прошептала Фрося.

– Чтобы потом лично владеть тем, что там содержится.

– Он убил всех, даже тех, кто на него работал, а у меня листок, и я жива. Почему? – Ефросинья стала слышать стук собственного сердца.

– Я думаю, убийца в курсе, что листок у тебя. Ему так удобно. Он в курсе, что ты иностранка и особо никого тут не знаешь… А те немногие, с кем ты общаешься, перед ним как на шахматном поле, и он убирает фигуры одну за другой…

– Меня оставил напоследок? – уже не слышала своего голоса Фрося.

– Думаю, да. Ты для него – как надежный сейф с его бумажкой. Когда все будут ликвидированы, он придет, откроет сейф и возьмет свое, – сказал и сам испугался своих слов Вацлав.